Зелёный крест

«Нет чувствительности! – ахнул банщик-цирюльник Георг, к которому угольщик привёл своего сына. – Это же Lepra arabum! Так, выйдем на воздух и там поговорим».

Когда по узкой каменной лестнице выбрались из подвала наружу, банщик велел мальчику отправляться домой. А отцу его сказал так: «Плохи дела твои, ремесленник! Пацан твой заразился проказой!»

- Что?!! – так и осел угольщик. – У меня, кроме Франца, семеро детей, плюс жена… Это же… Это же крах! 

- Срочно иди и расскажи обо всём священнику. – Сочувственно положил руку ему на плечо банщик и тут же опасливо её отдёрнул.  

- А может, ты ошибся? – С надеждой спросил угольщик. – Ведь на теле нет никаких бляшек…

- Появятся. – Вздохнул Георг. – И трофические язвы, и «львиное лицо», а потом парень твой будет отмирать по частям. Как бы заживо гнить. Да ты сам всё знаешь…

- Полечи его! Полечи! – Взмолился сокрушённый страшным горем отец. – Ведь, я слышал, лечат эту проказу кровопусканием, очищением желудка. Травами разными. Настоем из мяса гадюк. Говорят, он хорошо помогает… Ты же, я знаю, аж целых восемь лет учился ремеслу банщика-цирюльника, сдавал экзамен старейшинам цеха банщиков в присутствии самого представителя городского Совета Альтштадта. Ты можешь!

- Нет! – Сказал, как отрезал, Георг. – Я умею ставить банки, пускать кровь, вправлять вывихи и переломы, обрабатывать раны. Моя обязанность также – проверять публичные дома, посещать госпиталь святого Юргена, где содержатся прокажённые… И поэтому я ещё раз тебе говорю: сын твой, к сожалению, обречён. Твоё дело – не дать распространиться заразе дальше, на других. Повторяю - иди и всё расскажи священнику.  

- Как!? – всполошился пастор, когда ему поведал о своей беде угольщик. – Сейчас же, немедленно, веди сюда своего сына и мы приступим к трибуналу! 

- Ну почему? За что? Herr Pastor! – запротестовал угольщик. - Но тот даже разгневался: «Веди! Я, видишь, жду!!! За что, за что? За грехи!!! Об этом написано ещё в книге пророка Иеремии: «Что вопиешь ты о ранах твоих, о жестокости болезни твоей? По множеству беззаконий твоих Я сделал тебе это, потому что грехи твои умножились». 

Когда угольщик привёл в церковь своего Франца, там всё было готово к отправлению трибунала. На видном месте стоял гроб, и священник приказал мальчику туда ложиться. «Согласно Правил поведения прокажённого и его родственников, сын Божий Франц Кёлер осуждается на смерть!» – молвил церковник. И заупокойная служба началась. 

После неё гроб с телом отвезли на телеге на кладбище, опустили в могилу, и священник со словами: «Ты не живой, ты мёртвый для всех нас!» бросил сверху несколько лопат земли. Франц еле дышал от ужаса, когда услышал приказ: «Теперь вылезай! Садись на телегу, тебя отвезут в госпиталь святого Юргена (за башней Врангеля, в районе улицы Госпитальной, - авт.). Там ты будешь обитать до конца своих дней. Домой, в семью, больше никогда не вернёшься. Для всех ты мёртв. Запомни это!» 

Альтштадтский палач, которому велели доставить Франца до места его вечного пребывания, кинул ребёнку специальный балахон с пришитыми колокольчиками, рог и трещотку. А отец незаметно от других сунул ему в руку амулет в виде железной пластины.  

«Нам только и осталось, как поднять флаг - зелёный крест на белом плаще - символ Ордена Святого Лазаря Иерусалимского, принимающего в свои ряды прокажённых, отверженных обществом, придумать гимн - и государство наше готово». - С такими словами встретил Франца «главный» в госпитале святого Юргена, прокажённый Отто, глядя, с какой скоростью, часто стегая лошадку, ускакал прочь в город палач. И, обращаясь к Францу: «Что ж, пойдём. Я покажу тебе нашу «страну». 

Госпиталь святого Юргена представлял собой капитальное строение из красного кирпича. К нему лепились сарайчики, где хранился хозинвентарь, содержались куры и свиньи. «Мы всё делаем собственными силами, - вводил Франца в курс дела Отто. – Даже вот вышитый зелёными нитками крест на белом полотнище - произведение местного ткача. Он вышивал его привязанными к культям рук иголками». (Полотнище это висело на стене, на видном месте, в большом общем зале: каждая кровать в отдельной нише, а в середине - пустое пространство, где могли свободно передвигаться больные и бездомные, поселившиеся здесь от великой нужды.) 

Больные, даже лежачие, обязательно присутствовали на мессе: в углу зала виднелась капелла. В каждой кровати лежало по два, а чаще – по три человека. «Дольше всех у нас живёт Грета, - проходя мимо обезображенного болезнью человеческого существа, показал пальцем Отто. - Ей 62 года, из них 45 она находится здесь. Лет сорок назад как она ослепла, у неё вдавлен нос, струпья изуродовали всё тело, часть пальцев на руках и ногах превратилась в культи. Но она не унывает: сама себя обслуживает, стирает». 

«И что же я здесь буду делать?» – наконец, спросил потрясённый увиденным Франц. «Просить милостыню, сидя у дороги, - ответил Отто. – И запомни: прокажённому запрещается заходить в церковь или на рынок, мыться в водоёмах, прикасаться к чужим вещам или к товарам при их покупке, говорить со здоровыми людьми, стоя против ветра. Иначе тебя убьют». 

«Я буду молиться! – твёрдо сказал Франц. – Амулет моего отца меня спасёт! Я выйду отсюда здоровым!»

«Покажи-ка мне его», - попросил Отто. Положил пластинку на ладонь, прочитал на ней слова из Библии: «И, видя Иисус веру их, сказал расслабленному: дерзай, чадо! Прощаются тебе грехи твои». «Сильная мысль! - и протянул амулет мальчику. – Авось и в самом деле спасёт…»