Два пирожка

Его отец, рыбак из Циммербуде (ныне Светлый), снял ему в Кёнигсберге комнатку у шорника и нашёл работу на зернохранилище. И эта каморка на третьем этаже показалась Гансу, второму ребёнку в семье из девяти детей, обителью достатка и счастья. 

Домик шорника находился у реки, рядом с сотнями стоящих в ряд хлебных амбаров. Разбитые на несколько кварталов, отделённые между собой очень узкими тёмными проулками, амбары эти казались по вечерам даже страшными. Но неизбалованному Гансу здесь всё нравилось. Нравилось влезать после работы по круглой сумрачной лестнице в свою каморку, ухватившись за канат, и подолгу глядеть в единственное оконце с видами на Прегель, где разгружались суда. 

В начале июля 1761 года Кёнигсберг пришёл в движение – вся главная улица в районе Хаберберг превратилась в сплошную ярмарку. Гансу говорили, что народу на эту ярмарку съехалось – не сосчитать. Купцы и покупатели из Пруссии, Германии, Литвы, Польского королевства. 

Ганс с трудом дождался воскресенья, чтобы побежать туда. Ярмарка и прилегающие к ней улицы и вправду просто бурлили разодетым народом из разных стран. На ярком пёстром фоне особо выделялись польские жиды в чёрном одеянии, по борту расписанном какими-то знаками. 

Пробираясь между рядами лавок с провизией и товарами, Ганс то и дело натыкался на музыкантов, играющих на лютнях, на гадалок, к которым стояли очереди, на лотки булочников с их ароматными пирогами, пирожками и крендельками… И вдруг услышал призыв арлекина: «Открытый театр! Бесплатно! Подходите и смотрите!» 

Протолкнувшись к помосту с приставленными к нему сзади и с боков размалёванными кулисами, Ганс увидел на сцене толстого актёра с пышными фальшивыми усами. Он и ещё два кривляющихся комедианта смешили народ скабрёзными шутками и ужимками. И так было шумно, что Ганс не сразу услышал, что говорит ему незаметно подошедший к нему незнакомец. «Пошли со мной, будешь мне помогать», - наконец, различил мальчик и последовал за мужчиной. Тот завёл его за кулисы и велел сразу по окончании представления разносить людям корешки и снадобья.  

После Ганс уже узнал, что человек этот - марк-шрейер (или продавец так называемых «лекарств»), а также владелец балагана, организованного для привлечения народа для продажи своих зелий. 

Каждый раз по окончании какой-нибудь репризы, сыгранной комедиантами, он выходил на сцену со своими ларчиками, и, вынимая очередное «лекарство», расхваливал его удивительные свойства. У женщин особенным ажиотажем пользовалась мазь от веснушек, а у мужчин средство от облысения. «Как начнёте по вечерам натирать лысину этим чудесным снадобьем, - говорил «аптекарь», - так тут же вырастет густая шевелюра!» «Со свистом!» - уточнял арлекин.

Не успевал «аптекарь» объявить цену своему снадобью, как сразу летела к нему куча платков с завязанными в них деньгами. Ганс и ещё один мальчик помогали хозяину класть в платки «лекарства» и подавать их со сцены страждущим.

Когда народ начинал расходиться, хозяин удалялся за кулисы, и на его место снова являлся арлекин, зазывая новую публику. После очередной комедии начиналась новая продажа «лекарств». И так целый день.

К вечеру хозяин подозвал к себе Ганса и другого мальчика, который подавал снадобья, и купил каждому по два пирожка с рыбой. И те, довольные, побежали восвояси. День удался!