Двадцать девять лет назад мир узнал, что такое Чернобыль.
Среди ликвидаторов последствия аварии на атомной станции есть и наши земляки, калининградцы. Они даже не знали, что их ждёт в Чернобыле и как изменится их жизнь после него...
Виктор АКУЛОВ, участник ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС
В ночь 26 апреля 1986 года на 4-м энергоблоке Чернобыльской АЭС произошёл взрыв, который полностью разрушил реактор.
До сих пор нет точных данных о том, сколько – 600 или 800 тысяч человек – принимало участие в ликвидации аварии.
Эксплуатационный персонал ценой жизни потушил пожар в машинном зале, пожарный – на крыше. Молоденькие солдаты руками собирали радиоактивный графит и осколки топлива на пристанционной территории, с оборудования, крыш вспомогательных зданий, с шинопроводов и трансформаторов подстанции.
После решения о «бомбардировке» разрушенного реактора часть людей грузила мешки песком, свинцом, бором и так далее, которые затем с вертолётов сбрасывались в кратер реактора (облучились и грузчики и лётчики), всего было сброшено около пяти тысяч тонн. Процессы в реакторе прекратились.
В то время я служил офицером под Ригой, приехал в командировку в Чернобыль, должность – заместитель командира специального батальона развёрнутого полка гражданской обороны Прибалтийского военного округа. В моём подчинении было более 350 человек. Сразу же выдали спецодежду, дозиметры. Полк был дислоцирован в 70 км от ЧАЭС, в посёлке Радча.
Мы увидели «рыжий лес» в полукилометре от ЧАЭС, который был когда-то сосновым. Птицы не пели, их просто не было. Пшеница выросла выше ржи, грибы – до размера футбольного мяча. Кругом – полынь.
Зашёл в детский сад, а там лежат нетронутыми простыни на кроватях, игрушки, висят шторы на окнах. Открытые гаражи с машинами и без. Четвёртый энергоблок уже не зиял дырой, он был в свинцовом сером саркофаге. Гражданский персонал атомной станции проживал в самом Чернобыле (работали вахтенным методом). Военные – за пределами 30-километровой зоны. Солдаты («партизаны») жили в палатках, офицерский состав – в деревянных бараках, окна которых заколочены прозрачной полиэтиленовой плёнкой.
Кормили нас три раза в сутки, много и качественно. Ежедневно планировали работы на различных объектах. В специальную тетрадь записывались бэры (количество полученной радиации). Тетрадь считалась секретной и хранилась в специальном сейфе в штабе полка. Работы условно записывались следующим образом: поездка на ЧАЭС – 0,4 бэра за день работ, в Припяти – 0,3 бэра, в деревнях 30-километровой зоны – 0,2 и 0,1 бэра.
Чтобы уехать домой, надо было набрать радиации в общей сложности в 1986 году – 35 бэр, в 1987 году – планку снизили сначала до 25, потом до 18, затем до 10 бэр. Причём, замену вызывали, когда человек набирал 2/3 от допустимо максимального принятого количества радиации. Все стремились выехать работать на ЧАЭС: понятно, что чем быстрее наберёшь свой суммарный уровень радиации, тем быстрее тебе будет замена домой.
Распорядок такой. В шесть утра подъём, сразу завтрак, в 6.30 – 6.45 – общий развод на работы, в 7.00 – в кузова ЗИЛов-131 и по объектам. Ходили постоянно в респираторах. Выезд машин из 30-километровой зоны после окончания работ через Пункт специальной обработки №3, за работу которого я тоже отвечал. Пока «отмоют» от радиации машины, люди сидят и ждут в специальном помещении. За день работы в зоне реактора радиоактивный фон машин достигал от 0,4 до 1 рентгена в час. Машины отмывали сильным напором жидкости (вода плюс хлорка).
В лагере личный состав сразу же проходил через душевые кабины, устроенные в больших армейских палатках. Менялось нижнее белое бельё и портянки каждый день. Вход в столовую - снова через спецконтроль, проверяли, не «фонит» ли одежда. Если «фонит», то раздеваешься и вытряхиваешь её.
Выдавали минеральную воду в поллитровых бутылках. Вечером проверка в составе полка – в 21.30 -22.45, в 22.00 отбой. И так каждый день. Платили командировочные 105 рублей в месяц. В магазинах спиртное не продавалось, зато были такие дефицитные продукты, как индийский чай и тушёнка со сгущёнкой. Отсылали домой посылки с этими дефицитами.
В то время 99% чернобыльцев не получало адекватной потерям компенсации. Её нет в должной степени и сейчас, спустя 29 лет после аварии... Хотелось бы обратить внимание, что давно нужен Федеральный Закон, в котором были бы пересмотрены подходы к компенсациям для тех, кто прошёл через радиацию, рискуя своим здоровьем, тех, кто участвовал в ликвидации аварии на ЧАЭС в 1986-87 годах.