Два тихих, сонных посёлка в Правдинском районе — Октябрьское и Каштаново — те территории, где чуть более сотни лет назад прокатился кровавый каток Первой мировой
Галина ЛОГАЧЁВА
Мы едем в посёлок Октябрьское (до войны Кляйн Шёнау). На одной из развилок под Правдинском навигатор предлагает нам выбор: либо лесом по убитой грунтовке 5 км, либо дольше, но надёжнее — сначала до Правдинска 9 километров, потом до Октябрьское ещё 6. Мы выбираем последний вариант. (Как потом выяснилось — лучший.)
Итак, Правдинск позади, следуем в Октябрьское по неплохой, в принципе, асфальтовой дороге. Справа от нас лесок, который пересекает ещё немецкая, «горбатенькая», брусчатка, а слева поля, уходящие за линию горизонта.
Вот на этих полях, что неподалёку от нынешнего Октябрьского, а в прошлом Кляйн Шёнау, 1-2 сентября 1914 года шли страшные бои. Воины 106-го Уфимского полка под командованием полковника Константина Прокофьевича Отрыганьева и 108-го, Саратовского, полка (командовал О.О. Струсевичи) оборонялись от атак превосходящих сил противника.
А в это время более трёхсот стариков, женщин и детей из Кляйн Шёнау в панике кидали свои пожитки на телеги, чтобы с наступлением ночи с 1 на 2 сентября и относительного затишья покинуть свои дома и начать пробираться в сторону Кёнигсберга.
История одного бегства
Однако убежать от войны удалось немногим. А некоторым этот побег и вовсе стоил жизни.
Той страшной ночью немецкий цеппелин (аэроплан), приняв в темноте повозки беженцев за русский артиллерийский парк, сбросил на них три бомбы.
«Сколько было убито и переранено стариков, женщин и детей! - писал в мемуарах Александр Арефьевич Успенский, командир 16-й роты 106-го Уфимского полка. - В ужасе, ища защиты и врачебной помощи, они прибегали к нам, своим врагам, и мы всей душой им помогали, чем могли. В этом случае забывалась вражда и особенно сильно сказывалось чувство простого сострадания к ближнему».
Живописная нищета
Наконец, мы приехали в Октябрьское. О чём узнали от навигатора — табличек здесь не наблюдается никаких.
Посёлок встретил нас первородной тишиной, острым запахом свежего навоза и какой-то отстранённостью от всего земного. Словно большой мир сам по себе, а затерянный в дебрях Правдинского района посёлок — в другом измерении.
Мы останавливаемся возле неказистого домика, рядом с которым стоит трактор, видимо, он - кормилец одной из здешних семей.
Напротив через дорогу — остатки кирхи, построенной в Кляйн Шёнау в 1887 году. Сохранились от неё только башня, да часть западного фронтона, где вьют сейчас себе гнёзда голуби. У одной из стен кирхи копошатся овцы с ягнятами: матки лениво выдёргивают клочки травы из рулона сена. Две из них приближаются ко мне и с любопытством наблюдают, как я фотографирую.
- «Кирку» смотрите? - с восточным акцентом окликает меня пастух лет тридцати пяти. (Он приглядывает ещё за стадом коров, которые лежат прямо на снегу в двухстах метрах от нас.)
Я киваю головой и спрашиваю: сам ли он доит коров? Нет, отвечает, сейчас нельзя: «они беременный».
Кроме кирхи из приметных строений выделяется ещё бывший господский дом немецкой семьи Штурмхёфель. Некогда шикарный, сейчас он пустующий и изувеченный: двери вынесены, окна выбиты, крыша не сегодня-завтра завалится.
Да, чуть не забыла. Имеется в посёлке баня. Это примитивное низенькое деревянное строение, рядом с которым вырыт довольно глубокий колодец.
Вот и все достопримечательности деревушки. Хотя до войны селение считалось довольно зажиточным, к нему даже была проложена колея железной дороги.
Сфотографировали и послали
Назад в Правдинск мы едем вдоль уже упоминаемого мной поля сражений Первой мировой. Как я уже писала, 1-2 сентября 1914 года здесь держал оборону в том числе 106-й Уфимский полк под командованием Константина Прокофьевича Отрыганьева.
К тому времени 53-летний полковник Отрыганьев считался опытным командиром: участвовал в Русско-японской войне, отличился в боях под Шталлупёненом (Нестеровым) и в ходе Гумбинненского сражения (под Гусевом).
Удача отвернулась от полковника в феврале 1915 года. Его 106-й пехотный Уфимский полк попал под сосредоточенный удар двух немецких армий в районе Августова (ныне Польша) и был окружён. Бойцы в течение десяти дней отбивали атаки противника, постоянно контратакуя и пытаясь вырваться. В одном из прорывов Константин Отрыганьев получил тяжёлое ранение шрапнелью в правое колено и попал в плен. В немецком госпитале Гольдапа ему ампутировали ногу.
Но это его не спасло. Полковник скончался от гангрены. Отрыганьева с воинскими почестями похоронили в Кёнигсберге на Первом гарнизонном кладбище (это в районе пересечения Московского проспекта и ул. Дачная.). Немцы даже сфотографировали его украшенную цветами могилу, на обороте снимка нарисовали схему захоронения, чтобы можно было найти место его упокоения, и отправили семье Отрыганьева в Россию.
Атаковали неизвестные
Следующий посёлок тоже связан с Первой мировой. Это Каштаново, бывший Альменхаузен. Он находится в 16-17 км от Правдинска и примерно в 20-25 км от Калининграда.
Трагедия обрушилась на это поселение из-за соседствующего с ним прифронтового Абшвангена (ныне Тишино). Вот с этого случая мы и начнём рассказ.
Всё началось солнечным утром 29 августа 1914 года. В то время русская императорская армия стояла практически под Кёнигсбергом. Селяне из Абшвангена и оказавшиеся в их деревне жители Альменхаузена (они не успели эвакуироваться в Кёнигсберг и далее в Германию, поскольку фронт продвигался быстро) услышали выстрелы. Крестьяне поняли только одно: через Абшванген ехал автомобиль с тремя русскими военными высоких чинов, который обстреляли из-за изгороди неизвестные. Офицеры отстреливались от напавших из револьверов, один из них был убит и выпал из машины («особо осведомлённые» обыватели признали в нём Олега Романова, сына Великого князя Константина Константиновича). Двое других русских получили серьёзные ранения.
Последствия этого нападения сказались незамедлительно.
Разрушили и построили
О происшествии мгновенно доложили командиру кавалергардского Её Величества полка генерал-майору Александру Николаевичу Долгорукову, который приказал своим эскадронам оцепить Abschwangen. Выяснилось, что в автомобиле находились корнет Голынский (он-то и был убит), полковой писарь Смолин (ранен зарядом дроби в ногу) и за рулём - ефрейтор Куприянов (получил в руку четыре пули и заряд дроби в ухо).
Долгоруков поручил второму эскадрону, где служил Голынский, вывести из Абшвангена всех жителей.
В посёлке офицеры повесили объявление на немецком языке, где объяснялось, с чем связаны такие действия. Кроме того, к крестьянам обратился лично генерал-майор Долгоруков. Он рассказал, как немецкие солдаты поступают с обывателями на захваченных ими территориях, если те убивают их офицеров: расстреливают всё мужское население без разбора и сжигают деревни.
Кстати, в первые минуты после получения сообщения о нападении он так и хотел поступить, но при виде плачущих и запуганных женщин и детей смягчился.
Приказал обыскать только мужчин на предмет оружия. У кого находили, того расстреливали, а дом его сжигали.
Поскольку в Абшвангене находились ещё и беженцы из соседнего Альменхаузена (Каштаново), то пострадали и они.
К слову, в немецких и русских источниках число погибших в ходе этой зачистки разнится. Немцы упоминают о 61 человеке, в том числе о 30 беженцах из Альменхаузена, и о семье с детьми, которая хоронилась в доме и задохнулась в дыму. А в рапорте русского кавалергардского полка говорится о 47 расстрелянных обывателях от 17 до 45 лет, у которых нашли оружие, и ещё о 84 сожжённых домах.
Кстати, все эти сожжённые дома, как оказалось, находились в Альменхаузене — там в итоге уцелело лишь 11 дворов. Деревню начали восстанавливать только весной 1915 года на государственные средства и силами русских военнопленных. В целом восстановление закончили к концу 1918 года.
Поэтому сейчас в Каштаново немецкие дома в принципе в хорошем состоянии: они ещё «новые», им всего чуть более сотни лет.
История отрицания
Самое интересное строение в Каштаново — это, безусловно, кирха. Ей примерно 650 лет, принадлежала она учреждённому в 1402 году монастырю августинок.
В советские годы её приспособили под колхозный склад, а когда колхозы распались, местные жители принялись разбирать кирху на кирпич. В 1990-е годы её крыша рухнула, побелка со стен смылась, обнажив замазанные древние фрески.
На сегодня от этих росписей не осталось ничего — дожди сделали своё дело. Внутри заброшенной кирхи сейчас качаются стебли сухой травы, мучимые ветром, да растут молодые деревца.
Я пытаюсь обойти кирху снаружи, чтобы отыскать остатки могил: ведь до войны её стены окружало кладбище. Но с севера и северо-востока к ней примыкают огороды, а у основания восточной стены вообще нагло навалена 3-метровая куча хлама.
Замечу: постановлением Правительства Калининградской области от 23 марта 2007 года №132 эта кирха получила статус объекта культурного наследия регионального значения — у неё должна быть охранная зона! Кроме того, это культовое сооружение принадлежит РПЦ. Должна же церковь следить за своим имуществом!
Место, где находилось кладбище, на сегодня перекопано, наверное, сотни раз. Отрыты и вывезены даже гробницы. Уцелела лишь одна, да ещё бетонный фрагмент какого-то памятника.
И это всё.