По призыву и призванию

«Пьяная драка... Порезали его», - объяснили санитары, внося на носилках в приёмный покой парня с неестественно вывернутой стопой.

Ниночка охнула. Дежурного врача-то нет! Отлучилась осмотреть больного в одном из соседних домов. «Кладите на кушетку!» - распорядилась девушка и пошла мыть руки

Нина Уварова выросла в простой трудовой семье в небольшом городке Кологрив под Костромой. Папа, Василий Михайлович, рыбачил по заводям на реке Унжа. Рыбу артель сдавала государству, а часть оставляла себе. Вот её-то и продавала мама, Авдотья Никаноровна.

У Нины же были свои обязанности: она отвечала за порядок в доме. И за этот противный медный самовар! Пока натрёшь его до блеска кирпичной крошкой, семь потов сойдёт.

А ещё вместе с братом Валентином девочка добывала дрова. По весне они шли к реке и вытаскивали «утопленников». Так называли брёвна, напитавшиеся водой и опустившиеся на дно. Когда вода после разлива сходила, люди тащили их на берег, просушивали и топили ими потом печи.

Так и жили, пока в июне 1941-го на страну не напала Германия.

«До Костромы фашисты не добрались, бомбёжек у нас не было, а вот голодать пришлось, - вспоминает Нина Васильевна. - Выручали отжимки после изготовления крахмала, которые можно было брать  на комбинате. Из них пекли такие чёрные блинчики... Что тут говорить? А вот День Победы я помню хорошо. Недалеко от нашего дома был стадион. Мы с братом как раз пилили дрова во дворе. Вдруг видим, что люди бегут. Матч что ли какой? «Куда бежите?» - спросила я. «Война кончилась!» Я домой: «Мама! Папа! Победа!»

Окончив восьмой класс, в 1945 году Ниночка поступила в медицинскую школу. Преподаватели были опытными, почти все — фронтовые врачи. Муштровали, учили делать уколы, ставить капельницы, перевязывать, оказывать первую помощь.

Накануне выпуска пришло указание весь курс отправить в Кёнигсберг, где катастрофически не хватало медработников. И 7 августа 1947 года всей группой - 30 девушек и три парня — они поехали в Москву.

«Приданое» взяла небогатое, - вспоминает Нина Васильевна. - Платьица, пальто из шинели и туфельки, которые мне сделали на заказ, на каблучках. К чемодану ещё подушка была приторочена. Вот и всё. В Москве пришлось несколько дней ждать поезд на Калининград. Сложили мы вещички на огороженное место, а сами пошли погулять. Я — в парикмахерскую. Косы мне там отрезали и сделали химзавивку. Вернулась, а чемодана нет. Уже и завивке не рада... Хорошо, что хоть деньги и документы были с собой».

Сидит Нина, горюет, и вдруг является однокурсник Саша Соколов: 

- Пляши!

И протягивает её чемодан. Оказалось, ребята заметили как какой-то мужик тащит её подушку и отобрали.

В Калининград приехали под вечер. Из небольшого деревянного сарайчика - вокзала вышел офицер:

- Кто такие?

- Медработники по призыву партии и правительства!

- Как будет спирт по латыни? - прищурился он.

- Спиритус вини ректификати, - хором ответили ребята.

- Молодцы, знаете. Ну ждите. За вами придёт машина.

Где-то через час подошёл шофёр:

- Куда везти?

Узнал, что в горздравотдел, быстро собрал деньги за проезд, велел забираться на грузовик. 

«Батюшки мои! - всплёскивает руками Нина Васильевна, вспоминая свои первые впечатления о городе. - Цветов море, но такие развалины... Дороги разбиты. Кругом кирпич, железяки какие-то. С разбитых домов нависают серванты с посудой...» 

А тут ещё и дождик пошёл. Совсем грустно... 

Высадил водитель их где-то на Советском проспекте. А куда идти не сказал. Попытались от дождя укрыться под козырьком одного здания, так охранник отогнал. Тогда поставили вещи на землю и сами на них уселись.

Вдруг подъезжает трамвай. Старый, ржавый, без стёкол. Остановился. Вышла женщина и что-то сказала по-немецки.

«А мы как сидели, так и сидим, - улыбается Нина Васильевна. - Она вернулась в вагон. Позвонила. И снова к нам. Видно, что сердится. И тут наши мальчишки поняли: «Мы ж на рельсах!» Откуда нам знать-то? У нас в Кологриве трамваев не было».

Только вещи перетащили на другое место, как едет машина. Это были встречающие, которые должны были забрать с вокзала. Уже много часов они разыскивали ребят, которые попались на удочку ушлого проходимца-колымщика!

Первую ночь Нина с однокурсниками провела в областной больнице. Где-то за стеной всё плакали новорожденные. 

Потом прибывших стали распределять по больницам. Уварова записалась в хирургию, и очутилась в первой городской больнице, при которой её и поселили.

Больница находилась на ул. Б. Хмельницкого, возле кирхи Святого Семейства (теперь это филармония). Рядом, в доме №55, располагался женский монастырь ордена Святой Катарины. 

По утрам христовы невесты в чёрных одеяниях с молитвенниками в руках чинно шествовали на молебен. А потом отправлялись в больницу ухаживать за немецкими пациентами.

В огромном помещении стояло сто коек. Половину занимали немцы, а другую - советские граждане, за которыми смотрели только советские медики.

Ниночка часто наблюдала, как работают монахини. Каждая умела делать всё — и процедуры, и массаж, и швы наложить и гипс. А немецкий доктор мог зуб удалить, аппендицит прооперировать и переломанные кости собрать.

Сначала немцев не понимали. Потом приноровились. И наконец поняли, почему после каждого обеда поварихи плакали. 

- О, швесте Нина. Русише аллес цап-царап, - пожаловалась одна. (О, сестра Нина... Русские всё цап-царап.) Оказалось, из столовой пропадали вилки и ложки. Наши пациенты забирали, а поварихам приходилось приносить из дома, чтобы был комплект.

Но к концу 1948 года немцев выселили. Перед отправкой в Германию их со всего города доставляли в больницу. Тут их осматривали, измеряли температуру, чтобы предупредить эпидемии во время пути. А военные проверяли вещи. Даже хлебные буханки разрезали, чтобы ничего запрещённого не провозили. Если вес вещей превышал норму, лишнее оставляли в большой куче. А потом немцы шли на вокзал, чтобы навсегда покинуть свой Кёнигсберг.

Больные поступали тяжёлые - с огнестрельными ранами, подорвавшиеся на минах, даже с порезанным горлом привозили. Первое профессиональное крещение Нины было и вовсе ужасным.

Этого красивого статного мужчину по фамилии Попхадзе доставили с вокзала. Он сопровождал с юга груз фруктов. Когда перебирался между вагонами, те неожиданно разошлись, а потом сомкнулись. И его сдавило между буферами... Одну ногу пришлось ампутировать.

«Первые годы было трудно, - вспоминает Нина Васильевна. - Пос-

ле отъезда монахинь нам пришлось работать и санитарками. Дежурство кончается, а надо ещё идти улицы расчищать». 

В 1949 году Нина ушла во вторую горбольницу на ул. Невского (сегодня БСМП). При немцах тут предоставляли кров и уход престарелым. Поэтому условия для пациентов были гораздо лучше: кровати на колёсиках, чтобы поставить судно больного не нужно было поднимать и т.п.

«Мария Николаевна, наша завотделением хирургии, была замечательная, но вот фамилии её я не помню, - огорчается Нина Васильевна. - Опытный доктор, фронтовичка. У неё на войне погибли двое сыновей и жила она одиноко. Нам на дежурстве даже подремать нельзя было. Она всё время приходила по ночам проверить больных. Тем, кого никто не навещал, отдавала свой паёк».

Однажды на танцах в воинской части на Дзержинского Ниночку пригласил военный. Это был её будущий муж Степан Кирик. Три года они дружили, а потом Степан отважился сделать предложение и в 1952 году они поженились, а через два года родилась дочь Танечка. Муж демобилизовался, устроился водителем-инкассатором в банк и семье дали квартиру на Большой Почтовой (сейчас ул. Леонова).

Тогда Нина ушла работать в больницу на Тенистую аллею. 

«Там тоже всякого навидалась, - рассказывает она. - Как-то поступил мальчик, 2,5 годика. Со страшными ожогами. Оказалось, молодая мама купала его в тазу. Вода остыла. И она поставила таз на плитку прямо с ребёнком...»

Душа за мальчика болела, но страшно не было. Рядом же врачи. Но один раз пришлось Ниночке и самой побывать настоящим доктором.

… Ночью в дверь забарабанили. Женщина из соседнего дома умоляла: беда, мужу плохо, помогите! И дежурная врач пошла. А тут как на грех скорая: мужик по пьянке схватил нож и пырнул сына, перерезал ему сухожилия стопы. 

Тут и пригодились Нине наблюдения за монахинями. Сначала перевязала сосуды, потом пинцетом нашла сухожилия и сшила, а потом уж наложила шину.

Вернувшись и узнав об этом, доктор бросилась к больному. И пришла абсолютно спокойная:

- Чудесно!

Медсестра высшей категории Нина Васильевна Кирик отдала медицине 62 года жизни. Начинала в хирургии, а потом работала в физиотерапевтическом кабинете. И только в 2009 году вышла на заслуженный отдых.