О том, как работала советская таможня, вспоминает полковник в отставке Александр Савельевич Чваньков, который отдал этой службе почти 40 лет жизни, а четверть века трудился оперативником
Юлия ЯГНЕШКО
«Я родился в Калининграде, - говорит полковник таможенной службы в отставке Александр Чваньков. - Мои родители приехали сюда из Гомельской области. Мамина семья по переселению, а отец потому, что не хотел, не мог, оставаться в Белоруссии. В войну немцы угнали его в Германию, а родных расстреляли... Поэтому он решил приехать в Калининград.
Поселились мы на Большой Кольцевой. Сейчас это улица Павлика Морозова. Помню, как гулять ходили в парк Гагарина. Там моряки прямо на аллее крутили кино, были и танцы под духовой оркестр.
Родители вечно на работе, в порту, а за мной присматривал старший брат. Отведёт пообедать в пельменную на 15 копеек и домой. Там у нас своя «работа»: брали молотки и дружно отбивали глазурованную плитку с немецкой печки...»
Но это лучше, чем лазать по развалинам. Калининград в 1950-х был ещё опасен. Например, после чистки озера Летнее в отвалах на берегу мальчишки нашли гранаты и швыряли их, пока одна не взорвалась. Повезло, что никто не погиб.
Отыскивали ещё немецкий порох на тканевой основе. Ткань красивая, розовая. Говорят, девушки платья шили из него по незнанию…
Есть спрос — будет и провоз
Александр закончил политехникум и после армии собирался трудиться в порту. Но отец встретил бывшего соседа с Большой Кольцевой.
- Комсомольцы нам нужны! - сказал Дмитрий Андреевич Шишков, который тогда работал начальником Калининградской таможни.
Так в октябре 1972 года Александр Чваньков пришёл в таможню, стал инспектором, контролёром 1 ранга.
«Тогда в штате таможни числились всего 50 единиц на всю область. Не поверите, но на пропуске в Мамоново работал только один человек! Правда, туристических групп тогда не было. А когда выезжал за границу первый секретарь обкома, нас заранее извещали. Проезжал он через Багратионовск. Досмотру не подлежал, но декларацию заполняли. Тогда только разрешали обменивать рубли на валюту.
Я же попал на морской участок таможни, в порт. Тут трудились круглосуточно в четыре смены. Старшим инспектором моей смены работал Юрий Михайлович Лавров».
Моряки загранплавания везли тогда дефицит - джинсы, мохер, парики, косынки из люрекса, модный гипюр, ковры и складные зонтики.
«Дефицит нормировался, - говорит Александр Савельевич. - Такой была политика государства. Чтобы не дать хода спекуляции».
Но раз есть спрос — будет и провоз. Всё, что свыше нормы, считалось контрабандой. Её и искали оперативники.
Поблажки оказывали только китобойцам. Учитывали, что они в рейсе почти год. Зарабатывали много валюты. Ну и тратили как следует.
«Зайдёшь в каюту на 4 человека. Крохотную. А товара — как в магазине! - улыбается Чваньков. - Мы находили процентов десять от сокрытого. Ведь на судне тысячи мест, где можно устроить тайник. Один механик спрятал в воздуховоде машинного отделения несколько мешков с часами, подвесив их на проволочку. Или попробуй догадайся, в каком месте контрабанду везут под обшивкой банановоза. А сверху ещё бананов навалено».
Портовые грузчики любили работать на судах с бананами или зерном. Таможня заначку не нашла, а хозяева её вытянуть не успели - и весь барыш доставался им.
Волшебный карандаш
Таможенники изучали конструктив судов, а ещё применяли особый карандаш, невидимый для непосвящённых. Проверят укромные места, затем зафиксируют их болтами, а болты пометят карандашом. Все пометки запишут в специальном своём журнале.
Видна метка только в особых лучах. Поэтому если во время следующей проверки обнаружится, что метку перекосило или она стёрлась, значит, кто-то «шурупил». Надо искать.
«Однажды прихожу на досмотр зерновоза, - говорит Чваньков. - Мне говорят: ничего не обнаружили. Спрашиваю: «В трюме были?» Нет. Спускаемся и я вижу, что часть переборки чистая. Как так? Ведь во время погрузки зерна пыль столбом стоит! Копнули и точно - контрабанда.
Но чаще люди сами себя выдавали. Например, моторист один всё убеждал меня, что ничего лишнего у него нет. А сам буквально не мог отойти от бочки с солидолом. Распорядился я её проверить. Он сразу сник, но не признался, что его заначка.
Или напрашивается кто-нибудь в сопровождающие. Что-то рассказывает, пытаясь отвлечь. И вдруг притихнет. Значит, рядом тайник у него».
А доктора уволили...
У судового доктора под матрацем нашли упаковку женских косынок. А тогда без пошлины разрешалось провезти только один платок. Занесли в декларацию. Пришлось и на работу медику сообщить. Таков закон.
«Потом старший смены Лавров несколько раз подходил ко мне со словами: «А доктора-то уволили...», стыдил меня, что так человек пострадал, - вспоминает Александр Чваньков. - Это преследует меня всю жизнь.
Есть и другое тяжёлое воспоминание... Парень, латыш, вынес сумку с судна и спрятал на вокзале в камере хранения. И забыл код! Чтобы открыть, вызвали милицию. А там куча импортных вещей. Вызвали нас. Мы составляем протокол, а тут подошла жена этого парня, которая приехала встречать мужа. Беременная. И позже при родах она умерла. Возможно от пережитого волнения...
Тогда я себе и сказал, что заводить дела на физических лиц не буду. Это же не банда».
Но служба в таможне — всё-таки опасная работа. Например, в 1970-х моряки с литовского судна собирались вывезти товары из порта на товарняке. Когда поняли, что их раскрыли, пытались применить пистолет.
А на Дальнем Востоке погибли таможенники при досмотре судна с грузом красного дерева. Оказывается, оно выделяет токсичный газ. Вот и надышались.
Случались и клады
Как-то в бортовых стрингерах (элемент корпуса судна) нашли настоящий клад - ковры, ткани, консервы какие-то.
«Стрингера идут во всю длину трюма, - поясняет Александр Савельевич. - Представляете, сколько там спрятали товара? Кстати, суда с такими тайниками могли ходить в море годами, если владельцы не сумели переправить вещи на берег вовремя.
Но самая неожиданная моя находка — это антикварный кинжал. Упрятали его под кабельной трассой в машинном отделении. Старинный, но острый, как бритва! В кожаных ножнах, отделанных серебром. Его описание составил старший смены Юрий Феофилович Подшивалов. Каждой детальке - свой термин. Описание зачитывали нам минут 15. Я в восхищении до сих пор. Кинжал, как и положено, перешёл государству, его за сумасшедшую цену потом выкупил музей».
История с кувалдой
А однажды досмотр устроили самому Чванькову. Причём, его товарищи.
«У каждого досмотровика есть портфель, - вспоминает Александр Савельевич. - Там комбинезон, инструменты разные. Тяжёлый. А у меня, наверно, был самый тяжёлый. Вот и подшутили.
Во время досмотра судна подложили мне в портфель медную кувалду. Я ношу и не замечаю. И вот оформление окончили. Я к трапу. А они хохочут: «Савельич... Там у тебя в портфеле!..»
И тогда только Чваньков понял, почему механик, хозяин этой кувалды, ходил за ним по пятам. Инструмент-то ценный. Потому что при ударе искру не даёт. В машинном отделении, где полно горючих материалов, это важно.
Вульгарно-эротическое
«Запрещённой литературой тогда занимались пограничники, - вспоминает ветеран. - Моряки чаще всего пытались провозить журналы - вульгарно-эротические и порнографические. А ещё Библию, книги Солженицына, Сахарова, Пастернака и Набокова. Запретными считались и репродукции художника Дали. На «Академике Мстиславе Келдыше» я обнаружил альбом с его картинами. Полистал. Необычно. Но так и не понял, почему запрещают».
Все пакеты с символикой армии США, дяди Сэма и т.д., изымали тоже.
«Однажды изъяли у моряка сумку. Жене вёз. Красивая, с золотистым рисунком. Не прошла по идеологии. Я присмотрелся, а рисунок состоит из маленьких фашистских свастик. Хозяин сумки так оторопел, что даже не возмущался».
Иметь иммунитет
«Для меня таможенник №1 - это мой начальник Калининградской таможни Дмитрий Андреевич Шишков, - говорит Александр Савельевич. - Образец государственного человека. Порядочный, грамотный, войну прошёл. Делал всё, чтобы таможню уважали. Прививал нам иммунитет к соблазнам.
Вот и я желаю коллегам в преддверии профессионального праздника с честью нести звание таможенника. Не давать повода для осуждения. Не обижать людей. А задача у таможни одна: находиться на страже экономических рубежей России».