Директор бондарно-тарного завода Шейнин вошёл в свой кабинет, и тут же телефонный звонок: «Слушай, Владимир Саулович, плавбаза на подходе, - узнал он голос управляющего Балтгосрыбтреста Джапаридзе. - Нужно тридцать тысяч бочек. У тебя же столько нет? Поработайте в воскресенье...» Надо, значит, надо.
Нужно выручать рыбаков
Юлия ЯГНЕШКО
О детстве Владимир Саулович воспоминает с теплотой. Хоть и не может назвать его беззаботным.
«Я родился в 1930 году в Мстиславле, в Белоруссии, - рассказывает он. - Отец был портным. Из сирот. В семь лет его отдали в ученики к мастеру. Помню, я читал ему рассказ Чехова про Ваньку Жукова. «Точно про меня написано! - поразился папа. - И я детей нянчил. И меня по щекам били...»
Весной 1941 года в семье случилось горе - умерла Володина сестрёнка. Не распознали тиф. А мама, переболев им, получила осложнение. Ещё не встала на ноги - война...
«22 июня мы с папой пошли на рынок купить сена для коровы, - говорит Владимир Саулович. - Там из репродуктора и услышали, что немцы напали. Запомнилось, что женщины не заплакали, а прямо завыли.
Но войну уже несколько лет ждали. Когда в 1939 году польские евреи ринулись в Советский Союз, спасаясь от фашистов, они много чего рассказывали. И уверяли, что войны не избежать».
Немцы!
«13 июля возле мельницы разорвалась бомба, - вспоминает Шейнин. - У кого были лошади, стали уезжать, а мы замкнули дом и перебрались к знакомым поближе к реке. Отца к тому времени уже забрали на фронт.
Потом немцы стали бросать листовки. Обещали, что никого трогать не будут, только выгонят коммунистов и наведут порядок.
Запомнилась бомбёжка. Люди бежали кто куда, а с ними раненые из госпиталя. У одной женщины юбка задралась до подбородка, а она внимания не обращала, только кричала: «Граждане, немцы в городе!»
Мы с мамой побежали к мосту. Но там уже стояли немецкие мотоциклисты и дулами автоматов разворачивали всех: «Цурюк!»
Володя с Евгенией Владимировной выбрались из города, месяц шли до Орла, где в пункте регистрации беженцев их переписали и отправили в Сталинградскую область.
Когда к Волге подошли фашисты, их эвакуировали в Казахстан.
Еврей — это судьба
В селе Семёновка Семипалатинской области, куда их определили на постой, дома русских уже заняли эвакуированные, приехавшие раньше, а казахи никого брать не хотели. И Шейниных разместили в школе.
«Там находилось два класса, - говорит Владимир Саулович. - В одном жили немцы, выселенные с Поволжья, а в другом — эвакуированные еврейские семьи.
Мама и Вова работали в колхозе: мальчик собирал по полям колоски и подсолнечник: десять торбочек сдавал в колхоз, а одиннадцатую разрешали оставлять себе. Ещё возил
сено с гор на санях, запряжённых быками. Если снега наваливало много, впереди пускали верблюда, который прокладывал саням дорогу.
Всё это время мама искала отца, о котором ничего не знали. И вдруг пришёл треугольник. Адрес написан чужой рукой, а письмо - отцовскими каракулями. (Он научился писать в 42 года, в ликбезе.) Узнали, наконец, что живой, служит в тыловой части, шьёт форму.
И вот советские войска погнали фашистов из-под Сталинграда. Эвакуированные стали ходить в сельсовет, где был радионаушник.
«Один слушал и всем пересказывал, какие города освободили. Когда сообщили про Мстиславль, мама попросилась туда, но пропуск нам долго не давали, потому что фронт всё не отходил. Домой мы вернулись в июне 1944-го. А вскоре и отец приехал».
Вова закончил школу с медалью и отправился в Ленинград поступать на исторический. Но медаль удачи не принесла: её поздно прислали и он опоздал подать документы.
Так судьба привела юношу в Ленинградскую лесотехническую академию. Володя написал заявление на экономический факультет, хотел заниматься экспортом леса. Но мужик из приёмной комиссии прямо сказал:
- Не попадёшь ты туда. Ты еврей. Иди на механический.
«Директор школы мне тоже так советовал, - вспоминает Шейнин. - Говорил: «Если посадят, будешь инженером работать. А станешь историком, будешь каналы рыть».
Закончив факультет механической обработки древесины, в 1954 году новоиспечённый инженер Шейнин приехал в Калининград работать на бондарно-тарном заводе.
Про арфы знал
Ещё в 1940-х, когда калининградские рыбаки стали ходить в сельдяные экспедиции, на острове Октябрьский запустили бондарный заводик. Но небольшое предприятие не справлялось с заказами, и рыбакам часто просто не во что было грузить уловы. Поэтому со всей страны в Калининград везли... пустые бочки.
Ситуацию исправило постановление Совета министров СССР — создать местное бондарно-тарное производство. И уже 13 марта 1952 года из цеха нового завода вышла первая бочка.
Открыли производство в помещениях, где до войны немцы делали древесно-волокнистые плиты для мебели и фанерные трубы для прокачки химикатов (в районе ул. Яблочная Московского района). Но их оборудование ещё в 1945-м отправили в Сибирь. Поэтому для завода пришлось закупать новое — отечественное и австрийское.
«Приехал я с направлением на главного механика завода. В вузе я изучал обозное, спичечное производство, производство деревянных щипковых инструментов, арф. Но бондарного дела нам не преподавали. Поэтому сначала пошёл работать механиком бондарного цеха.
Главным механиком завода стал в 1960 году, через год – главным инженером, а в 1966-м - директором».
При Шейнине в 1972 году завод стал тарным комбинатом (присоединили жестяно-баночную фабрику), а в 1986-м — самым крупным тарным предприятием в СССР.
«Главной нашей продукцией была бочка. Шла даже на Дальний Восток. Но иностранцы уже начинали фасовать в мелкую тару - баночки, коробочки, пакеты. Солёная рыба уступала место копчёной и мороженой. Поэтому у бочки не было будущего. Стали и мы развивать производство полимеров и картонной тары».
Такой был социализм
«В 1980-х на комбинате работали около 2600 человек, - рассказывает Владимир Саулович. - И каждый понедельник становился для меня «смертельным». В 12 часов начинался приём по личным вопросам. А вопрос у всех один — жильё.
Первых сотрудников селили в немецких бараках на Яблочной. Потом стали для них восстанавливать дома по проспекту Калинина и Ольштынской. Затем появился свой стройцех, начали строить. То там домик воткнём, то здесь. Рыбаки «подкармливали» - давали по 5-6 квартир в своих новых домах. Но что это, если у меня очередь в 300 человек?»
Помог первый секретарь Калининградского обкома КПСС Коновалов, который распорядился предоставить участок под жильё для комбината.
«Вот это был мужик! - хвалит Шейнин. - Приехал ко мне. Обошёл всё производство. Спрашивает: «Как заботитесь о людях?»
Владимир Саулович показал ему гардеробные, душевые, комнаты для приёма пищи. Обеды в столовой - бесплатные. Фонд предприятия позволял, а начальство не возражало. Эту традицию на комбинате поддерживают и сегодня.
В подсобном хозяйстве — до тысячи свиней, до 100 коров, куры. Мясо в столовой всегда свежее, а к праздникам его продавали сотрудникам вполовину дешевле, чем в магазинах.
Имелись теплицы: к 23 февраля - на столе свои огурцы, к 8 Марта — помидоры.
А ещё три детских сада, Дом культуры, санаторий-профилакторий.
И роддому - шеф
Тарный комбинат много помогал городу. Строил аптеки, лагеря труда и отдыха, шефствовал над школами - №5 и №12, а также над роддомом №3 и двумя колхозами (сажали-засевали много, а техники, чтобы убрать, не хватало, вот и помогали убирать урожай, а также ремонтировать свинарники и технику).
Плюс - каждое предприятие обязали выпускать товары народного потребления. Комбинат производил 200 наименований — вёдра, тазы, пакеты, заготовки для лопат, полочки и т.д.
«А потом наступили 1990-е, - говорит Владимир Шейнин, Почётный гражданин Калининграда, Заслуженный работник рыбной промышленности РСФСР. - Для руководителей это был ад... Всё останавливалось. У меня работали три передовых швейцарских линии, но мои бочки, банки и полимеры оказались никому не нужны!
Чем мы только не занимались! Делали коробки для стирального порошка на Украину, разливали вино, фасовали шампунь. Поляки его везли цистернами из Лодзи, а мы делали бутылочки и заливали.
Бондарное производство пришлось закрыть. Сердце щемило... Ведь сокращал рабочих, с которыми мы начинали завод.
Но сегодня предприятие работает. Там консервное производство — и рыбное и мясное. Мне приятно, что комбинат живёт».