Парнишку привезли из школы, прямо с выпускного экзамена по физике: нестерпимая головная боль.
Сделав укол, врач сказала нине, медсестре приёмного покоя: «пусть у тебя часок поспит, а потом домой».
Разбудив его, нина увидела, что мальчишка белый как полотно. А мест в терапии нет...
Юлия ЯГНЕШКО
«Слышали бы вы, как на меня орали, когда я привела его в отделение, - горько улыбается Нина Сергеевна Фролова, рассказывая эту историю. - Но койку поставили. В коридоре. А утром у него кровь горлом пошла - прободная язва. Срочно оперировали. Отправила бы я парня домой и...».
Очередь из похоронок
Нина родилась и выросла в Барнауле. Школу закончила в 1941-м и по настоянию мамы поступила в медицинское училище, чтобы стать фельдшером.
«Алтай находился далеко от фронта, но войну мы почувствовали сразу, - вспоминает Нина Сергеевна. - У моей мамы было 12 детей. Я — самая младшая. И на фронт тут же забрали шестерых братьев.
В 1941-1942 годах мама получила похоронки на четверых сыновей. Что с нею было, не передать...
Один брат вернулся инвалидом, и только Яша прошёл всю войну без единой царапины. Он служил связистом у самого Рокоссовского. Очень хвалил маршала, говорил: «Во мужик!» (Нина Сергеевна поднимает вверх большой палец.)
Яша даже участвовал в знаменитой встрече на Эльбе с американскими войсками. Рассказывал, как они праздновали, радовались - водку пили, плясали и обнимались».
Учили... на лесосплаве
«Училась я на фельдшера три года, - продолжает вспоминать наша собеседница. - Только как нас учили в военные годы? На трудовом фронте. С июня по октябрь мы работали в колхозе. Сначала косили сено. Потом жатва начиналась. И мы плели из стеблей осоки верёвки, которыми колхозницы связывали пшеничные снопы.
Трудилась я и на комбайне. Разрезала верёвки на снопах и бросала колосья в комбайн. И так весь день, до кровавых мозолей.
Потом послали на молотилку. Теперь день и ночь крутила её барабан.
В октябре, наконец, учёба. Только сели за парты, как в ноябре посылают на лесосплав. Мы, 18-летние девчонки, полуголодные, баграми вытаскивали из Оби на берег полутораметровые сосновые брёвна. Тяжело...
Одна девочка пожаловалась, что ей плохо, что не поедет. Так помню, как директор училища при всех заявила, что Аня этим отказом брату своему и отцу, которые воюют с фашистами, втыкает в спину нож...
Аня, конечно, поехала. И вот везут нас на лодке обратно в Барнаул. Она сидит рядом со мной. Положила голову мне на плечо. Я её тронула, а она мёртвая... Оказалось, сердце слабое.
Директора училища за это исключили из партии».
Поборола эпидемию
В Барнауле все общественные здания, включая горком, приспособили под госпитали. И везли туда нескончаемым потоком самых тяжёлых раненых, без рук и ног, слепых.
Им постоянно требовалась кровь. Откуда? Конечно, отправляли сдавать кровь девочек из медучилища. Норма — 200 граммов. А брали все 400...
«Помимо учёбы все мы получали какую-то военную специальность, - говорит Нина Сергеевна. - Я училась укладывать парашют. И даже не задумывалась зачем. Однажды подходит лётчик, немного поддатый. «Ты хоть знаешь для чего этому учат? На фронт тебя с этим парашютом отправят...»
Но на фронт я не попала из-за травмы ноги. А две девушки-красавицы с нашего отделения, высокие, стройные, с косами до пояса, стали лётчицами. И погибли...»
Нину же после окончания училища отправили в отдалённую деревню Алтайского края на борьбу с эпидемией сыпного тифа.
«Основная мера — прожарка одежды и белья заболевших, чтобы не заразились другие. Дали мне телегу и бычка. Я ездила по домам, собирала вещи и везла в прожарочную. Соорудили её в саманной хате (построенной из глины, соломы и навоза) : полки, крючки для одежды, печка из бочки для бензина, а посередине градусник. Печку я должна была топить соломой, пока не доведу температуру в помещении до 100 градусов.
Представляете как я работала?! И так полгода.
Открыла там стационар. У человека при сыпном тифе высокая температура, бред. Он вскакивает с кровати, бродит, даже дерётся... А лечить больных нечем! Только камфорой сбивала температуру...».
В конце концов Нина сама заболела. А когда поправилась, пошла работать в детскую больницу.
Там её научили отлично делать уколы, выполнять сложные процедуры, например, пункции — люмбальную и плевральную.
«Сейчас ставить уколы одно удовольствие, - сравнивает времена Нина Сергеевна. - Шприцы одноразовые. А раньше... Игла заржавеет. Её надо зондом прочистить, потом наточить, простерилизовать...»
Спасла от тюрьмы
В 1948 году Нина приехала в Калининград - тут очень требовались медработники всех направлений.
«Камень, пыль и трупный запах, - вспоминает Нина Сергеевна каким был город. - Ох, сколько мы этих кирпичей на носилках переносили, когда расчищали улицы!
В городе ещё жили немцы. Помню, как их вывозили в Германию.
Я стояла на трамвайной остановке, а их везли на вокзал. С территории «восьмёрки», нынешней тюрьмы».
Жила Ниночка на проспекте Победы, у поворота на Прегольский, а работала поначалу в военном госпитале Саулькина, что на Северной Горе.
Немецкие трамвайчики уже ходили, но редко, раз в час. И часто ломались. Поэтому обычно добиралась на работу пешком по разбитым дорогам.
Потом подсказали, что есть больница поближе, на Тенистой аллее.
«Её ещё называли «Сталинградская», по названию района, - рассказывает Фролова. - Я поступила медсестрой в терапевтическое отделение. Работала сутками. В отделении 60 больных, процедурной и физкабинета нет, и всё досталось мне, палатной сестре: и кислород дать, и порошок, и уколы... Благо, что сына можно было оставлять в садике на ночь».
В 1960-х больницу перевели в здание на ул. Чапаева, где Нина Сергеевна и проработала до 1995 года.
Семнадцать лет из них - медсестрой в приёмном покое. Это очень ответственная дело. Именно там Нина Сергеевна спасла школьника.
«До сих пор помню его фамилию — Иванов, - говорит она. - В другой раз спасла циркового акробата, который приехал с гастролями из Ленинграда. Он тоже жаловался на головную боль. А я вижу — что-то не то. Товарищи, которые пришли с ним, стали его уже уводить, мол, завтра выступление. Но я не пустила. И почти насильно госпитализировала. А у него тоже оказалась язва желудка. Вовремя пришёл, и врачи успели спасти».
Был случай, когда Фролова уберегла сразу двоих: пациента от смерти, а врача — от суда.
«Поликлиника направила к нам парня лет 25-ти с подозрением на воспаление лёгких. А мест нет. Врач распорядилась: «Ставь на очередь. Пусть приходит через два дня. Как раз будет выписка».
Но я настояла, чтобы его хоть в коридоре отделения положили.
Прихожу на следующую смену, а та врач ко мне прямо бросилась: «Ниночка, ты же меня от тюрьмы спасла! У парня оказалось двустороннее воспаление лёгких... Не дождался бы он своего места!»
Несколько лет Нина Сергеевна проработала от больницы и на производстве - заведовала здравпунктом на коксогазовом заводе.
«Поначалу директор завода меня невзлюбил, - смеётся она. - Потому что фиксировала все травмы. Их там хватало. То о вагонетку голову кто-нибудь расшибёт. То ещё что-то. Вот рабочий решил себе сделать грузила для рыбалки. Расплавил железяку и зачем-то воды туда плеснул. Свинец как брызнет в лицо! Тогда я уже пошла ругаться с директором, что не следят за людьми, не учат технике безопасности. Ведь мне же пришлось этот свинец из глаз вытаскивать! В итоге сработались. Он меня путёвкой в Ялту поощрил за хорошую работу».
Нина Сергеевна показывает фотографию с юга. На ней молоденькая красавица в пышной юбке.
Как вчера...