Галина ЛОГАЧЁВА
Давно это было. Очень давно. Но Руссиген, вождь племени судовов, помнил всё, словно события эти происходили вчера. (Судовия - историческая область Пруссии в границах от Больших Мазурских озёр до реки Неман, - авт.).
… Лет тридцать назад он, закалённый в нескончаемых битвах с крестоносцами, удачно вторгся с большим своим войском в Польшу. В местечке Диршау (Тчев) его люди захватили хорошую добычу, убив с полсотни тевтонов и разграбив, а потом и спалив дома немецких переселенцев.
Разорили тогда пруссы и две приходские церкви. Священников и прочих клириков зарубили мечами. Всех. Включая и того старого худого монаха, который продолжал молиться в алтаре, не оборачиваясь на ворвавшихся с оружием ратников.
Воины бесновались. В остервенении стаскивали они церковное облачение с убиенных и срывали иконы со стен. Швыряли в кучу, топтали, а потом жгли. Золотые же и серебряные чаши, амфоры и прочие церковные сосуды, украшенные драгоценными камнями, совали в свои заплечные мешки.
Когда устали от грабежа, согнали захваченных в плен женщин и детей и толпой погнали в Судовию. Во время одного из таких переходов Руссиген и обернулся на резкий вскрик:
- Не отдам!
То один из судовов ловко вырвал у упирающейся и плачущей немки икону. «Трофей» сразу же пошёл по рукам от одного воина к другому. Наконец кто-то додумался привязать икону к стволу могучего дуба.
Скорбно взирал на пленных христиан и на их мучителей святой лик Пресвятой Девы Марии с Младенцем-Сыном на руках.
А воины бросали кости, чтобы начать состязаться в метании копий. И вот четыре судова отошли от дерева на тридцать шагов и каждый кинул в икону своё копьё.
Руссиген наблюдал за этой забавой молча. И вдруг свершилось невероятное: из глаз Пресвятой Девы, четырежды проткнутой копьями, потекли слёзы. Руссиген сильно удивился. Никогда ещё не приходилось ему видеть подобное.
Выдернул он тогда копья из иконы, снял её, расколотую, с дуба и протянул той самой христианке, у которой этот образ был отнят.
- Возьми, - сказал ей. - Пусть она будет всегда с тобой.
Но на этом чудеса не закончились. В ближайшую же ночь явилась Руссигену во сне Пречистая Дева, прекрасная ликом и в красивейшем одеянии, и сказала: «За ту услугу, что ты оказал мне в образе моём, воздастся тебе в царствии Сына моего»...
… Вот эту странную историю и вспомнил Руссиген на смертном своём ложе, когда соборовал его христианский священник из Бальги.
- А дальше же, дальше что? - Допытывался поражённый таким дивным рассказом священник.
- Ничего. Больше не снилась, - прошептал Руссиген.
- Что ж, этот случай и подвигнул тебя, чуя близкую кончину, креститься со всей своей челядью в замке Бальга? - Всё продолжал расспрашивать священник.
- Не только, - ответил Руссиген. - Однажды взяли мы в осаду замок Христбург (ныне Дзежгонь, Польша, - авт.). Там начался такой голод, что если бы не подоспел Самиле, прусский вождь из Помезании, тайно почитающий веру христианскую, то замок бы обезлюдел. Он проник со своими воинами через потайной ход в замок к крестоносцам с провизией. (Помезания — историческая область в Пруссии, - авт.) Когда мы узнали об этом предательстве, то выследили Самиле и схватили его, спящего. На общем собрании воинов постановили влить ему в рот кипяток и поджарить на костре. Но не до смерти. Чтобы дольше мучился перед кончиной своей. Как порешили, так и сделали. И кипяток влили и поджарили. Потом полуживого, едва дышащего, бросили у ворот замка Христбург. Я сильно удивился, что Самиле, проболев долго, всё-таки выжил. Всё-таки выходили его крестоносцы. Разве это не чудо?
Священник со всем усердием исполнил над умирающим обряд соборования. И, уже собираясь уходить, осмотревшись, увидел в ногах Руссигена деревянный крест, который этот судов повелел для себя изготовить. Церковник, удивившись, что недавно крещённый прусс, убивший многих христиан, возымел вдруг такую любовь к Христу, стал спрашивать самого себя: совершил ли что-либо доброе до принятия веры этот умирающий? И что ждёт его в Царствии Небесном?
Пока он так размышлял, Руссиген испустил дух. Священник наклонился над лицом умершего. Оно было озарено блаженной улыбкой.
Иллюстрация Людмилы Рябошапка