Галина ЛОГАЧЁВА
Летом 1781 года директор королевской уголовной коллегии Теодор Готлиб Гиппель получил донесение от пастора Брауна из местечка Заркау (ныне пос. Лесной на Куршской косе, - авт.).
Тот писал, что примерно год назад поселился в Заркау некий господин Вольбрах, сам родом из Кёнигсберга. И занялся волшебством, а также иными, противными полицейскому Уставу, мерзостями.
Светлую Христову Церковь не посещает. А вместо этого дрессирует тюленей, делая их домашними, как собак. А чтобы сподручнее было ему творить такое неслыханное безобразие, он приказал вырыть в купленном им саду пруд и соединить его с морем.
Пастор Браун писал ещё, что он пытался вернуть заблудшую овцу, т.е., Вольбраха, в лоно церкви. Однажды даже явился в дом вышеозначенного господина.
Тот принял духовное лицо у себя в кабинете, где, попирая христианские правила, спали на полу три тюленя и ещё один на кожаном диване. Надо ли говорить, насколько расстроился, глядя на подобное извращение, пастор!
А бестия Вольбрах, напустив ещё на себя важный учёный вид глубокого мыслителя, заявил, что чувствует «тупость в голове и сухость в кишках». И предложил духовному лицу хлопнуть с ним шнапсу. Так и сказал: «Хлопнуть шнапсу!»
«Я, с приличествующим моему сану достоинством, отверг это гнусное предложение, - писал пастор и продолжил жалобу: «А недавно в нашем благословенном тихом местечке Заркау, где население сплошь занимается рыболовством, произошёл «гросс-шкандал». Ко мне явились рыбаки со своими жёнами и плакались, дескать, рыба в море перевелась!
«Лов у нас плох, - говорили они. А всё потому, что тюлень живёт на берегу у Вольбраха. Родимый, убеди его бросить сие дурачество! Помоги горю!»
«Поскольку увещевать данного антихриста Вольбраха не имею возможности, - заканчивал своё донесение пастор, - ходатайствую о препровождении его в арестхаус (тюрьму, - авт.) до выяснения в суде всех обстоятельств такого гнусного падения».
... Когда директор королевской уголовной коллегии Теодор Готлиб Гиппель въехал в деревню Заркау, первым он увидел простолюдина, который, подобно неутомимому муравью, волок на плече толстое бревно к себе в избу.
– Эй, ты! Как проехать отсюда к Вольбраху?
Крестьянин остановился в раздумье.
– Что ж, не знаешь? Эх! Господина Вольбраха не знаешь, того, что с тюленями нянькается?
– А! Тюлень! Тюлень! – Закивал головой мужик и указал рукой на каменную дорожку к морю. - Тюленем мы его прозвали!
Вольбраха директор королевской уголовной коллегии застал в саду. Тот, заметив подкатившего в бричке чиновника, взял под козырёк, сунул руки в пруд и захлопал под водой в ладоши. Тут же на его сигнал высунулись пять или шесть умных усатых морд.
А Вольбрах тем временем пошёл к дому, пригласив к себе в гости Гиппеля. Обернувшись на пороге, Теодор Готлиб Гиппель увидел, как за ними вслед, фыркая, выползали на берег толстые звери и как опираясь на свои ласты, скачками поднимались по лестнице, стремясь пробраться в покои хозяина.
- Чувствую тупость в голове и сухость в кишках, - молвил Вольбрах, когда гость и тюлени наконец расположились в его кабинете. - Не хлопнуть ли нам шнапсу?
Гиппель одобрительно кивнул.
- Сразу видно, хороший человек! - обрадовался Вольбрах, разливая жидкость во внушительного размера фужеры. - Просвещённый. Не то, что некоторые вредные безмозглые личности, наводящие на меня злые наветы (имею в виду местного пастора). - И, залпом проглотив шнапс, поинтересовался: - Ну, зачем пожаловали?
Узнав, что из-за тюленей, Вольбрах понимающе потупился: «Рыбаков, конечно, жаль. Но и тварей ручных тоже жаль. Верите, каждый день целый воз рыбы выписываю для них из Кёнигсберга».
... Через неделю после той памятной душевной беседы с директором королевской уголовной коллегии Теодором Готлибом Гиппелем к Заркау подошёл корабль, куда при помощи грузовой сетки и талей погрузили всех обитавших в имении Вольбраха тюленей. Судно взяло курс на остров Борнхольм и возле него все звери были выброшены за борт.
В течение четырёх дней в Заркау царило веселье: рыбаки вновь выходили на своих лодочках в море и закидывали в воду сети. Домой возвращались с уловом.
Но потом радость сменилась печалью: тюлени вновь оказались в имении. Приплыли назад к Заркау. К дому Вольбраха по берегу пробрались «пешком», скрываясь днём по канавкам.
- Ах, плут! - Смеялся, получив такое известие Гиппель. - Ведь знал же, что они к нему вернутся, а потому и уступил моим просьбам! Но в следующий раз всё будет по-иному.
В итоге Гиппель всё же заманил Вольбраха в Кёнигсберг, где и убедил-таки оставить тюленей в покое, предоставив им свободу плавать в море.
Так Вольбрах и остался в Кёнигсберге. Но нрав с тех пор у него испортился. Он стал желчным, злоехидным, ворчливым и колким. Всё чаще повторял, что ощущает «тупость в голове и сухость в кишках», а к людям питает презрение: «Человек так устроен: ничего кроме смраду не производит».
За что кёнигсбержцы, вслед за рыбаками Заркау, и звали его в отместку «Тюлень»!
Иллюстрация Людмилы Рябошапка