«Мама, давай купим и нам перинку», - попросила Ниночка, увидев, как соседка притащила с барахолки пышную перину, подушку и чайничек (весной 1948 года немки спешили распродать имущество, со дня на день ожидая отправки в Германию). Но Федосия Кузьминична в ответ только махнула рукой
Юлия ЯГНЕШКО
В Калининград Ниночка Бурак приехала в 1946 году. Ей было только 12 лет, а переселялась она уже в третий раз.
«Из-под Брянска, где я родилась, мы уехали ещё до войны, - рассказывает Нина Антоновна. - Папа не хотел жить в деревне, решил перебраться в Мурманск, устроился там на судостроительный завод».
Когда началась Великая Отечественная война, Мурманскую область тут же перевели на военное положение. Мужчин призывали на фронт, а женщин и детей вывозили вглубь страны, спасая от бесконечных авианалётов.
Немцы бомбили город, стараясь разрушить порт и причалы, железную дорогу, электростанции. (Историки подсчитали, что по интенсивности бомбардировок Мурманск в войну уступал лишь Сталинграду.)
Часть жителей эвакуировали в Ивановскую область. Так семья Бурак оказалась в городке Родники.
«Оттуда отца и забрали на передовую, - рассказывает наша собеседница. - Это уже была вторая его война. Папа участвовал и в Финской. А теперь служил связистом. Жаль, не сохранилось ни одного его письма с фронта».
Антон Семёнович получил ранение, но вернулся живым. Только ехать обратно в Мурманск не захотел. Слишком уж суровые там зимы. Поэтому, когда в городке появились вербовщики, зазывавшие на работу в никому неизвестный Калининград, легко согласился.
Со всей страны
«Ехали сюда люди со всех концов страны, - говорит Нина Антоновна. - Была даже такая песня у нас:
«Москвичи, куряне,
псковичи, смоляне -
Мы в труде не ведали
никаких преград.
Отдыха не знали,
из руин подняли
Славный русский город,
наш Калининград».
Отец завербовался крановщиком на 820-й завод. Но предприятие ещё долго называли «завод Шихау». Потому, что образовали его на базе бывшей немецкой верфи этой фирмы.
«Приехали мы в апреле 1946-го года, - вспоминает Нина Антоновна. - Нам давали отдельную квартиру на Кальгене (посёлок Шоссейное, - прим. авт.). Но дом такой разбитый, а материалов, чтобы восстановить, не имелось. Родители отказались. И со всеми нами, пятью детьми, пошли в комнату на Шпандинене. Так мы называли улицу Суворова.
У нас в комнате стояла красивая тёмно-бордовая кафельная печь. В квартире имелся туалет, а сидячую ванну, которая помещалась у немцев на кухне, кто-то вынес. И мыться мы ходили в баню.
Родители держали огородик, корову и курочек. Почти все тогда заводили какое-то хозяйство. Так и жили. Пока Хрущёв не запретил».
На трёхтонку и в Германию
«Мы жили на первом этаже, а второй этаж ещё занимали немцы, - продолжает наша собеседница. - Они голодали. Работы же для них почти не находилось. Поэтому мама частенько что-то выносила во двор и давала немецким детям».
- Муттер гуд, - говорили они Нине.
В играх с немцами она быстро нахваталась их слов и понимала, что это значит: мама у тебя хорошая.
Никаких конфликтов с немецкими детьми не случалось. Но, конечно, дразнились.
- Фюрер капут! - кричали наши пионеры.
- Шталин капут! - отвечали немцы в отместку.
«Мы вместе бегали на кладбище, теперь это парк имени Гагарина, - поясняет Нина Антоновна. - Там стояли разорённые склепы. Мародёры порылись. Однажды я заглянула в такой, а он забит трупами. Руки-ноги раскинуты в разные стороны... От страха я не поняла, кто это — фашисты или наши».
Весной 1948 года немки стали распродавать вещи — перины, одеяла, посуду. Готовились уезжать в Германию.
Увидев, как соседки запасаются на барахолках домашней утварью, Ниночка попросила:
- Мама, давай купим и нам перинку.
- Ай, детки…, - обернулась со вздохом Федосия Кузьминична к детям. - Может, мы и сами скоро поедем отсюда.
И вот к их дому подъехали трёхтонки — грузовики с лавочками в кузовах. Немцев загрузили, закинули их пожитки и увезли на Южный вокзал, а оттуда - в Германию.
Опустевшие квартиры быстро распределили между новыми переселенцами.
В почтовом ящике
Окончив 7 классов, Нина пошла на курсы бухгалтеров, а после них, в январе 1952 года, — к отцу на завод, ученицей оператора машино-счётной станции.
И проработала там всю жизнь - 40 с лишним лет.
«В войну завод почти не пострадал, цеха и причалы уцелели, - говорит Нина Антоновна. - Только оборудование немцы вывезли. А что не смогли — испортили.
Мы строили военные корабли - сторожевые и противолодочные, большие десантные и большие разведывательные. И нас, конечно, засекретили. До середины 1960-х называли «почтовый ящик №29». В этом ящике я и работала. Потом предприятие наградили орденом Трудового Красного Знамени и переименовали в Прибалтийский судостроительный завод «Янтарь». Вот и запись в моей трудовой книжке».
Орден был заслуженный. Только с 1953-го по 1959-й год спустили на воду больше сорока кораблей. Строили и гражданские суда - буксиры, речные сухогрузы. Ремонтировали флот калининградским рыбакам — СРТ и покрупнее.
«Каждый спуск корабля — праздник. Обязательно оркестр и митинг. И, конечно, разбивали бутылку о борт. Если разобьётся — ждёт удачная судьба в море, ничего страшного не случится. Но чтоб не разбилась бутылка, такого не припомню».
И петь успевала!
«Я работала на машиносчётной станции, так называлась заводская бухгалтерия, - вспоминает наша собеседница. - Когда пришла туда, там ещё на счётах работали. А ведь тогда на заводе трудилось порядка 13 тысяч человек. И требовались масштабные вычисления. Поэтому нам поставили электромеханические вычислительные машины. И мы давай: дыр-дыр-дыр, дыр-дыр-дыр.
Я считала слепым методом: левой рукой перебираю закрытые наряды рабочих, а правой на машинке насчитываю им зарплату. Три рубля. Пять рублей. Три пятьдесят. Вот всем - корабельщикам, сварщикам, малярам, нормировщикам и т. д. - и начисляла. Да ещё и петь успевала!
Это уже позже появились табуляторы, перфокарты пошли».
Вслед за Ниной на завод устроились её сестра и братья. Правда, когда образовался УЭЛ (первая калининградская промысловая база - Управление экспедиционного лова), ребята пошли в море.
«А мне на заводе нравилось, - улыбается Нина Антоновна. - Руководство хорошее, отличное отношение к сотрудникам. Производство окрепло немного, и тут же дали автобусы, чтобы людей на работу доставлять. Они ходили от площади Победы.
Кстати, я не только на МСС работала. И телеграфисткой тоже, и почти год — крановщицей в цеху. Кран ездил по рельсам, а я грузила разные корабельные детали.
И личная жизнь моя благодаря заводу устроилась».
Танцевали до дыр
Николай Мазур приехал в Калининград из Белоруссии, из Гродненской области. Сначала закончил ФЗО №1, а в 1950-м устроился на судостроительный завод.
Работал сварщиком-автоматчиком, электросварщиком, потом варил аргоном.
«За внедрение аргонной сварки он премию получил большую. Его портрет печатали в заводской газете «Вперёд».
В цехах мы познакомились, а встречаться стали после того, как он с другом пришёл к нам на пятачок. Тогда клубов не было, и танцы устраивали на улице, под гармонь.
Как мы танцевали!.. Подошвы до дыр стирали!»
В 1953 году Николай и Нина поженились.
«По любви», - вздыхает она, с теплом вспоминая своего мужа. - Он, к сожалению, рано ушёл из жизни… Но я теперь очень богатая: у меня 9 правнуков!»
* * *
В её советской юности имелось всё, как полагается: и производственные соревнования, и перевыполнение плана, и комсомол (она работала секретарём ячейки на своей машиносчётной станции).
А в 1984 году Нина Антоновна получила большую награду — медаль Ветерана труда. За продолжительную, но главное - безупречную работу и верность предприятию.
«Жаль, что не видела спуск кораблей, которые «Янтарь» построил для Индии, - сетует она. - Но ничего. Будут ещё спуски. Надеюсь, увижу».