Галина ЛОГАЧЁВА
Утром 17 января 1762 года, в Крещенский сочельник, Сергей Чудинов, ротмистр 4-го гренадерского Ея Величества полка, расквартированного в Кёнигсберге, проснувшись, подошёл к окну и отдёрнул штору.
И сейчас же его взору открылся вид на Прегель, где выгружались, несмотря на ранний час, пришедшие с моря суда.
Чудинов распахнул ставни, высунулся по пояс в окно и вытянул шею, стремясь рассмотреть Кремербрюке (Лавочный мост).
Да, так и есть! Там уже началось движение. Торговцы открыли свои лавки с лентами, игрушками, сукнами, башмаками… И там уже взад-вперёд снуют мясники и пекари с выложенными на лотках мясом, булками, кренделями и батонами (только мясникам и пекарям разрешалось торговать в Кёнигсберге с лотков, - авт.).
- Эх, чуть не проспал, - досадовал на себя Чудинов, когда стремительно продирался сквозь толпу на Кремербрюке к Кафедральному собору, где должен был с минуты на минуту тронуться Крестный ход.
К его началу он всё же немного опоздал и поэтому пристроился позади процессии, которую повёл через Медовый и Деревянный мосты, огибая Прегель, отец Игнатий, облачённый в белую ризу с расшитыми жёлтыми листьями и цветами.
Сергей, впервые участвовавший в Крестном ходе в чужом немецком городе, чувствовал себя стеснённо. На полковых священников с иконами и хоругвями, офицеров и солдат гарнизона, а также служащих канцелярии Ея Величества Государыни Императрицы Елизаветы Петровны кёнигсбержцы пялились прямо-таки с детским любопытством, столбенея и забывая про свои дела.
Наконец под прицелами множества глаз шествие остановилось на песчаном берегу Прегеля, чуть не дойдя до ластадии Альтштадта.
- О, Иордане, крещается тебе, Господи-и-и! - протяжно запел отец Игнатий и, помедлив, окунул в воду подвешенное на цепочке Распятие. И так неспешно повторил он это священнодейство и во второй и в третий раз.
А потом обернулся к своей пастве:
- Господи, Боже, благословляю вас!
И осенил всех крестом. Чем разрешил омовения в только что освящённых им водах Прегеля.
- Серж, смотри, стоят, - вдруг дёрнул Чудинова за рукав подпоручик Иван Горчаков.
- Кто? Где? - Не понял Сергей.
- Да вон! - указал одними глазами Горчаков.
Скосив глаза, Чудинов увидал пять или шесть десятков разряженных девиц из зазорных домов, коих в Кёнигсберге обреталось множество. Среди них особо модными нарядами выделялись мадам.
- Эх! Где наша не пропадала! - воскликнул Горчаков и стал растелешиваться. В одном исподнем он залихватски ринулся в ледяные воды январского Прегеля. И, под весёлый ободряющий визг панельних девиц, поплыл к противоположному берегу.
Вслед за Иваном стали скидывать с себя амуницию и другие офицеры. А один, Андрей Курин, будучи выпивши, сбросив с себя всю одежду, даже вошёл в воду нагишом. (Мамзели запрыгали от удовольствия.)
- Сорванцы и охальники! - Донеслось до Сергея совсем близко, когда он, оставшись в одних подштанниках, собрался было окунаться в чуть стянутый льдом студёный Прегель.
Обернувшись, он узнал вдову корабельщика, у которой он квартировал, занимая камору с одним узеньким окном на третьем этаже. (Сама она жила в покоях на втором этаже.) Злобная карга за какой-то надобностью пошла, видимо, на рынок. А заодно и полюбопытствовала: что за толпа у реки? Что происходит?
Ещё барахтаясь в стылой воде, сводящей судорогой ноги, Сергей заметил, как подбегают к искупавшимся в Прегеле нашим ребятам кёнигсбергские блудницы, обтирают их полотенцами и наливают в чарки водки…
Одна такая подскочила и к нему, когда он двинулся к разложенному на песке своему снаряжению.
- Битте, - протянула ему стопку. А пока он пил, достала откуда-то большое полотенце и принялась быстро растирать им окоченевшее тело Чудинова.
- Ох, хорошо! - одобрил её инициативу повеселевший и словно помолодевший Сергей.
- Все вы наши! - Потрепала его по щеке улыбающаяся во весь рот подошедшая мадам. - Шалопаи! Кто ж и попечётся-то ещё о вас, как не мы? - И она протянула ему специально припасённый девицами кувшин, чтобы он зачерпнул в него освящённой воды из Прегеля.
Взяв с Сергея обещание непременно сегодня же вечером посетить её заведение на Brodbankenstrasse (улица Хлебных лавок на Кнайпхофе), что в доме под красным фонарём, девица и мадам, осыпая Чудинова воздушными поцелуями, переключились на других офицеров, выходящих из воды.
- Заскочу сегодня вечером в это блудилище. - Весело размышлял Сергей, взбираясь по круглой сумрачной лестнице в свою камору, ухватившись за канат. - А то во всех местных был, наперечёт их знаю, а именно на Brodbankenstrasse почему-то нет.
На площадке второго этажа он задержался: показалось или впрямь кто-то плачет? Прислушался. Из бабкиных апартаментов на самом деле доносились причитания.
Потоптавшись в нерешительности, Чудинов всё же постучался к ней медной подковкой, прикрученной к двери.
Плач утих, воцарилась тишина. Подождав ещё немного, Сергей надавил на дверную ручку и вошёл в небольшую прихожую. Она тускло освещалась оконцем с видом на глухую стену хлебного амбара. Чудинов двинулся вглубь комнат, идя на звук возобновлённых приглушённых рыданий.
- Что с вами? - Обнаружив, наконец, свою домовладелицу, лежащую на кровати под балдахином, произнёс с участием Чудинов. Та молча высунула из-под одеяла опухшую посиневшую ногу.
- Так. Вывих стопы, - опытным взглядом солдата сразу определил болячку Сергей. И незамедлительно стал действовать. Смочил святой водой из Прегеля полотенце и прибинтовал его куском ткани к ноге. И принялся творить над больной молитвы.
- Это мне поможет? - Подала наконец голос бабуся.
- Непременно! - Успокоил её Чудинов. - Я посижу с вами. Хотите, налью чаю или кофею?
Старушка в ответ слабо кивнула головой.
Чудинов сбегал в свою камору, принёс сладких, посыпанных карамельной крошкой, крендельков, которыми недавно снабдили его девицы одного злачного заведения. Нагрел воды.
Пока вдова корабельщика, привстав в своей кровати, прихлёбывала чай с кренделем, Чудинов крестил углы комнаты и кропил их святой водой.
Ближе к ночи старушке полегчало. Сергей убрался в свою камору за полночь, в хлопотах забыв даже мысль о посещении намеченного борделя.
А рано утром, в праздник Святого Богоявления, он снова был уже у пос-
тели захворавшей домовладелицы. Она воспряла духом и даже стала словоохотлива.
Рассказала, как умерли у неё все дети, один за другим, и потом муж. И сейчас она совсем-совсем одинока. Если бы не Сергей, ей пришлось бы весьма худо с такой травмой.
- Знаешь что? Перебирайся-ка ты на второй этаж, - предложила она. - У меня через сени отсюда есть очень хорошие покои, светлые, каждая комната с четырьмя большими окнами.
Ротмистр Чудинов остался таким её приглашением весьма доволен. Через полчаса он, расположившись в новых апартаментах, уже рассматривал в окна и окутанный сизым туманом Прегель, и мосты Кёнигсберга, и шпили соборов, и даже профиль замка на горе.
Иллюстрация Людмилы Рябошапка