«Товарищ лейтенант! - перехватил Костя пробегавшего мимо штабного переводчика и подвёл к американцу. - Узнай, что он хочет».
Оказалось, союзник спрашивал откуда парень родом. А когда сказали, что из Сибири, не поверил: «Ты такой, как я. А сибиряки огромные. И руки у них, как у медведя лапы»
Алина СИНАЛИЦКАЯ
О своём отце-сибиряке, ветеране Великой Отечественной войны Константине Петровиче Кузнецове, который прошагал пол-Европы, дошёл до Германии, нам рассказала его дочь.
«В моём детстве мало говорили о войне, - вспоминает Надежда Константиновна Захарова. - Но эту историю про американского солдата я запомнила чётко. А ещё остались документы и фотографии».
Вот снимок-открытка (можно было написать адрес, приклеить марку и отправить домой): на фоне натянутого солдатского одеяла позирует подразделение - боепитание моторизованного батальона автоматчиков 3 танковой Чаплинской Краснознамённой орденов Кутузова и Суворова бригады 23 танкового корпуса.
На обороте Константин Петрович надписал фамилии — Никулаев, Арустамов, Тимофеев и Зайцев. А последнюю не разобрать... Поблекла за 75 послевоенных лет.
Письма сгорели
Константин родился 2 мая 1919 года в алтайском селе Соколово в обычной крестьянской семье. Когда он окончил семилетку в Бийске и поступил в лесохимический техникум, родители очень радовались.
В 1938 году ушёл в армию. Точнее, опять поступил учиться - в Ленинградское артиллерийско-техническое училище.
И 22-летний техник-лейтенант Кузнецов находился в действующей армии, когда началась война...
Первая задача ему и его товарищам — не сдать Тулу с её оружейными заводами.
«Тула оказалась почти в кольце врага, но яростно сопротивлялась и работала - выпускали винтовки и миномёты, ремонтировали орудия и танки, за что и получила звание Города-Героя, - говорит дочь фронтовика. - Там папа и познакомился с моей мамой. Они переписывались всю войну. Помню, как мама горько плакала, когда пропали их письма. Она не успела взять их с собой во время переезда, а в доме случился пожар...»
Головы давили в тисках
В военном архиве хранится наградной лист: комбат гвардии капитан Заморский представляет Константина Кузнецова к ордену Красной Звезды. За то, что в конце января 1945-го в Венгрии в боях за село Вереб и городок Секешфехервар офицер показал себя смелым и решительным.
Эти пункты были как бы воротами на Будапешт. Поэтому не раз переходили из рук в руки, а против наших войск сражались отборные немецкие танковые дивизии СС «Мёртвая голова» и «Викинг».
Об этом Константин Петрович никогда не говорил дома. Как рассказать жене и дочерям, что в Веребе фашисты зверски убили всех пленённых советских солдат? Что их истязали в кузнице, и пол был залит кровью, забросан сгустками мозга, потому что головы давили в тисках?..
Там, в боях за Вереб, под огнём противника он ремонтировал выведенные из строя пулемёты и орудия, шёл в атаку, уничтожил два расчёта вражеских орудий, а потом развернул трофейную пушку и стрелял по гитлеровцам.
… После войны на месте кузницы поставили памятник. Сохранился ли он сейчас? Но 39 каштанов, посаженных по числу замученных воинов, растут.
Девочка на брусчатке
Немногие свои воспоминания ветеран записал в 1979 году по просьбе внучки, второклассницы Наташи, когда ей поручили написать сочинение о дедушке-герое.
«Это случилось в Будапеште, в феврале 1945-го года, - пишет Константин Петрович. - Венгры и немцы яростно сопротивлялись, и мы вели бой за каждый квартал, за каждый дом».
Вместе с товарищами старший техник-лейтенант Кузнецов ехал на броне танка Т-34. Рядом рухнул электростолб, и сорвавшийся провод сначала ударил его в грудь, потом сполз на горло и потащил за собой.
«Меня скинуло. К счастью, танк шёл на малом ходу. Этим же проводом зацепило и смело с танка сержанта Колю Никулаева и других десантников. Все мы с ушибами оказались на мостовой.
Улица простреливалась пулемётным и автоматным огнём. Противно хрюкали миномёты...
Оправившись от падения, мы перебежками стали передвигаться вслед за «тридцать четвёркой». Вдруг старшина Иван Поелов крикнул мне, что кто-то стонет.
Темно. Ничего не видно. Но слышим плач, точнее, какое-то всхлипывание.
Мы с ефрейтором Паталахом поползли на этот плач. Немцы бросили осветительную ракету, и мы увидели на мостовой девочку лет восьми. Ну, может, десяти. Одна её ручка была одета в белую заячью рукавичку. Её ранило в ногу, а может ещё куда.
Как она оказалась тут?
Мы оттащили её к ближайшему дому. Долго стучались в двери подвала. Оттуда слышались звуки, но нам не открывали.
Полагая, что там противник, бросили гранату, разбили дверь и вошли. Оказалось, что в подвале укрывались несколько гражданских.
Мы жестами показали, чтобы они помогли девочке, которая, сжавшись в комочек, сидела на ступеньках и как-то по-собачьи взвизгивала.
Выстрелы на улице стали нарастать и мы побежали догонять десант.
Тогда в перестрелке тяжело ранили старшину Поелова, а сержант Никулаев вскоре получил осколочное ранение в голову и умер у меня на руках...»
«А имени другого его друга, с которым отец воевал три года, не знаю, - огорчается Надежда. - Однажды в апреле 1945-го они поднялись на верхний этаж какого-то дома и с подоконника любовались закатом. Тепло! Запахи весны! И тут снайперская пуля... Папиного товарища убило наповал...»
Окончательная Победа!
Наконец, танкисты вышли на границу с Германией, где встретились с американскими войсками.
«Закатили пир, - улыбается дочь ветерана. - Варили макароны по-флотски. Но макарон в них - раз, два и обчёлся. Одна тушёнка!»
Показывает две небольшие книжечки в истёртых обложках.
Вот Приказ Верховного Главнокомандующего с благодарностью старшему технику-лейтенанту Кузнецову за действия по освобождению от фашистов столицы Венгрии.
В тексте Константин Петрович подчеркнул фамилию своего командира — генерал-лейтенанта танковых войск Ахманова.
«А тут перечислены все благодарности папе от Сталина, - листает странички с печатями Надежда Константиновна. - В августе 44-го — за прорыв обороны противника и за овладение городом... Не прочесть. Печать мешает! Вторая — за бои в районе Роман — Бакэу. Это в Румынии. А в октябре уже за венгерский Дебрецен. Вот хорошо видно: за бои на подступах к Вене и освобождение столицы Австрии, апрель 1945 года. На последней страничке папа сам записал карандашом: «9 мая 1945 года — окончательная Победа!»
* * *
После Победы и демобилизации Константин и Мария поженились и уехали на Алтай, где он руководил леспромхозом.
На Алтае родилась старшая дочь Наденька. А младшая, Елена, - уже в 1956-м, в Калининграде, куда майора Кузнецова направили после службы на Камчатке и в Риге.
«Потому что в 1952 году папу снова призвали, как я понимаю, в только что зарождавшиеся, а значит, засекреченные ракетные
войска, - говорит наша собеседница. - В Калининграде нас сначала разместили в комнатке медпункта Московско-Минской дивизии, на ул. Подполковника Емельянова. Потом мы жили на Измаильской.
Я с ребятами облазила все развалины. Это называлось «сходить в город», так как в нашем районе всё осталось целым. Исследовали разрушенную кирху на пересечении Дзержинского — Октябрьской. Всё клады искали в подвалах. Потом - могилу Канта. Забирались на крышу Кафедрального собора. Это было, конечно, опасно».
После ухода в запас Константин Петрович работал инженером по рационализации на тарном комбинате. Закончил техникум по специальности «Патентоведение» и возглавлял областной ВОИР — всесоюзное общество изобретателей и рационализаторов, а на пенсии преподавал в КТИ.