Старик-призрак

То сентябрьское утро началось как обычно.

Услышав удар колокола, машинист Курт Мунк вздохнул полной грудью и с улыбкой обвёл взглядом Королевские ворота и убегающие вдаль рельсы. Сигнал колокола кондуктора означал, что все пассажиры расселись по местам и что составу можно трогаться. 

- С Богом! – весело скомандовал Курт своему помощнику. 

Курт Мунк, сын кёнигсбергского портного, страстно мечтал о ремесле машиниста – и вот мечта воплотилась в реальность - Курт был счастлив. Полгода уже прошло, как ему доверили возить людей по ветке Королевские ворота - Нойхаузен (Гу-

рьевск) -  Конрадсвальде (пос. Константиновка Гурьевского района), Молленен (пос. Каштановка Зеленоградского района), Шаакен (пос. Некрасово Гурьевского района) до Шаакен-Витте (пос. Каширское Гурьевского района), что на южном берегу Куршского залива. 

И каждый день он любовался милыми его душе прусскими пейзажами: на обработанные с любовью поля,  на аккуратные домики с обихоженными садиками и огородиками, на луга, где паслись коровы, лошади и овцы, на чистые леса и озёра… Ах, как хорошо! Как хорошо думается под размеренный стук колёс!

… До конечной станции оставалось всего километра четыре, когда Курт заметил старика, одетого в рыбацкую одежду, который неспешно вышел из домика и двинулся по железнодорожному полотну.  

- Что он делает!!! – В отчаянии крикнул Курт, засвистел и рванул аварийное торможение… Однако старик не отреагировал. Когда поезд проехал тот участок, где шёл злополучный дед, и остановился, машинист выпрыгнул из кабины на насыпь и кинулся осматривать место происшествия. Но… под колёсами никого не было. Старик исчез!!!

- Никого и не было. Тебе померещилось, – уверял обескураженного Курта его помощник. - И, в конце концов, убедил в том, что никакого старика на рельсах и не было. 

Однако на следующий день история с исчезающим в последний момент дедушкой повторилась. Причём, на том же самом отрезке дороги. И снова помощник уверял, что никого на путях не было. Но дальше – больше. Проклятый старик стал ежедневно маячить перед глазами Курта, когда тому оставалось всего километра четыре до конечного пункта - Шаакен-Витте.

Над Куртом начали уже посмеиваться, и он, доведённый до отчаяния, обратился к психиатру.

Доктор обследовал его и нашёл вполне здоровым. Впрочем, посоветовал перевестись работать на другую ветку. Курт послушался и перешёл на направление Кёнигсберг - Пиллау. И дед-призрак перестал беспокоить человека вплоть до декабря 1900 года...  

… Как потом рассказывал на суде помощник машиниста по имени Ганс, они спокойно в тот день проехали мимо предпоследней станции по пути следования. Вдруг около полотна показался домик, из которого вышел старик в рыбацкой одежде и двинулся по шпалам. Но Курт, словно загипнотизированный, скорость не снижал.

Ганс крикнул ему: «Стой!», но Курт не отреагировал. «Человек на рельсах!» – ещё раз завопил помощник и рванул Курта за куртку. «Где?» – спокойно спросил Курт. «Боже! Там, впереди, в рыбацкой одежде!» В ответ машинист расхохотался: «А, тот самый! Сколько раз я его уже переезжал, а он всё жив!» В следующую секунду послышался глухой звук удара человеческого тела об отбойник поезда…

Когда состав остановился, людям предстало ужасное зрелище: на железнодорожном полотне лежали фрагменты тела несчастного. Буфер локомотива был забрызган кровью. Увидев, что он наделал, Курт потерял сознание...

Ганс затащил его в кабину и доехал до Пиллау. Там он передал Курта полицейским. Состоялся суд. Курта Мунка обвинили в предумышленном убийстве и дали срок в кёнигсбергской тюрьме. Психиатр, который осматривал Курта до трагического случая, и его помощник, который водил с ним составы из Кёнигсберга в Шаакен-Витте, ходили потом по инстанциям, доказывая, что тот невиновен. И доказали. Дело пересмотрели, Курта реабилитировали… и перевели в психиатрическую больницу. 

Умер он в больничном изоляторе, измученный хроническими голоданием, холодом и сыростью. А ещё цепями и наручниками, которыми его приковывали к койке.