Падение Кнайпхофа

- Угодить всем – это искусство, которое никому не под силу, - огорчённо молвил бургомистр Кнайпхофа Лангербайн, стоя за каменной стеной города и рассматривая противоположный берег Прегеля. Там под руководством комтура Эльбинга (Эльблонга) Генриха Ройса фон Плауэна бородатые ремесленники Альтштадта и Лёбенихта мастерили мосты, перегораживая реку (в районе нынешнего музея Мирового океана, - авт.).

- Большие деревья дают больше тени, чем плодов, – отозвался на эти слова его друг бургомистр Альтштадта Брунау, которого Лангербайн укрыл в своём доме от народного гнева.  

- Ты о чём? – не понял Лангербайн.

- О ситуации с Плауэном. Он, конечно, замечательный воин. Но – не политик - вот и взбудоражил городскую чернь.

-  Да уж! Depp! («Балда!») Прямолинейная при том! – согласился Лангербайн. – Нет, чтобы переговорить с нами, прежде чем сеять ветер и пожинать после бурю... Мы нашли бы для него какой-нибудь компромисс...

- И, казалось же, всё предусмотрели! – продолжил Брунау. - Переворот организовали по-тихому. Никто из наших цеховых бородачей даже ничего не понял своими чугунными мозгами! Ладно. Не сегодня-завтра придут к нам на подмогу данцигцы на кораблях. Вот тогда и посмотрим: кто кого.

… А тем временем возведение мостов, перекрывших реку, было готово.

- Вода - король, даже огонь её боится! Не то, что какие-то поляки! - довольно проведя пальцем по лезвию топора, заметил столярных дел мастер Отто Шварцмайер.

- Stille Wasser sind tief (тихие воды глубоки), - подмигнул ему   каменщик Кунц. - Пусть попробуют к нам сунуться!..

… И вот произошло то, чего все и ждали. В один из майских рассветов на туманном горизонте показались 15 польских кораблей. 

- Провизию везут к кнайпхофцам… - всматриваясь вдаль, задумчиво произнёс комтур Эльбинга Генрих Ройс фон Плауэн. – Интересно, сколько у них ратников? – И, обернувшись к своему войску: «Братья! Кто не отважен, тот не выигрывает! Покажем полякам, как мы умеем драться! Все на мосты! Взять их на абордаж!»

Однако поляки тоже не растерялись. И даже сумели захватить первый мост. Но дальше этого дело у них не пошло. Попытка перебраться на второй провалилась. Орденским рыцарям удалось, перехватив инициативу, потопить три польских судна. И корабли, один за другим, повернули вспять, взяв курс на Данциг...

… Прошло полтора месяца после этого сражения на Прегеле.  Осаждённые в Кнайпхофе всё сопротивлялись. Всё думали, что польский король Казимир, которому они отдали Пруссию и присягнули на верность, поспешит им на помощь. Однако тот не торопился защищать отщепенцев, нашедших прибежище на Кнайпхофе. 

И после 14 недель сопротивления, в середине июля, когда съестные припасы кончились и когда всем окончательно стало ясно: помощь не придёт, на Кнайпхофе запросили пощады. Город на острове капитулировал. 

«Мы не могли даже подумать, что господин король мог нас так бесславно оставить», - с горечью писали потом бургомистры польскому королю. Но это было потом. После того, как Генрих Ройс фон Плауэн изгнал из Кёнигсберга весь состав кнайпхофского муниципалитета и вдобавок ещё одиннадцать граждан. После чего Лангербайн уехал в Германию, в Штральзунд, Брунау в Данциг. Где, кстати, вскоре они и умерли. 

Жителям же Альтштадта, незадачливо бежавшим в Кнайпхоф, позволено было вернуться домой и получить назад свою собственность. Кто не желал оставаться под началом Ордена, мог забрать всё своё имущество и эмигрировать (однако таких желающих не нашлось, - авт.).

Кнайпхофцам Генрих Ройс фон Плауэн предоставил все права и привилегии, разрешил отремонтировать пострадавшие за время войны городские стены и ворота. И даже не обязал восстанавливать разрушенные на острове орденские постройки, в том числе со злости сожжённый кнайпхофцами госпиталь св. Георга. 

Торговля между тремя городами вновь восстановилась. Столяр Отто Шварцмайер, каменщик Кунц и бондарь по имени Ганс, те самые, которые, вооружившись мечами, штурмовали дом своего бургомистра Брунау, подружились. И, засиживаясь в гемайнгартене (место, где собирались ремесленники, чтобы обсудить цеховые вопросы, выпить пива, - авт.), часто вспоминали обстановку перед переворотом. Своих красноречивых бургомистров, которые, в угоду своему властолюбию, отдали Пруссию во власть иноземного короля.   

- Высокомерие всегда предшествует падению, - любил тогда приговаривать каменщик Кунц. - Будем же радоваться тому, что имеем! 

- Кто доволен, тот счастлив, - поддерживал его подвыпивший к концу вечеринки бондарь Ганс. - Einem zufriedenen Herzen scheint die Sonne uberall. Что в переводе означает: «Довольному сердцу везде светит солнце».