Майский каштан

Дочь Мартина Клая, 7-летняя Грета, проснулась оттого, что с утра по лестницам забегали-засуетились слуга и служанка, гремя деревянными башмаками. Её мать, Магда, давала им поручение за поручением. Зарезать, ощипать и выпотрошить пять кур и гуся, купить на рынке мяса, овощей, вина хорошего, не забыть положить в корзинки для завтрашнего гулянья на природе специй, соли, плошек… Да, ещё котёл захватить… Ой, а ленты! Ленты для венков, плюс цветы из разноцветных лоскутков! Чтобы украсить Майское дерево! Скорее всего, это будет каштан... Да… Главное, ничего не упустить из виду… Торжество же должно быть отменным! 

Посидев неподвижно на кровати, Грета встала и подошла к окну с видом на остроугольную крышу дома солодильщика Флекса. Казалось, протяни руку – и дотронешься до неё...

Вдруг внизу кто-то её позвал. Наклонившись, Грета увидела Карла, сына солодильщика Флекса, стоящего в проулке между их домами и машущего ей, мол, выходи, дело есть! 

- Знаешь, что родители наши уйдут из дома завтра с утра и придут только к полудню следующего дня? – взволнованно начал Карл, когда Грета спустилась вниз.

- И что? – Расстроилась девочка, которая очень не любила оставаться одна со служанкой.  

- Ну, в общем, так. – Деловито продолжил Карл. - Завтра утром, 1 мая, я захожу за тобой, и мы по мосту Кремербрюке (Лавочному, самому древнему в городе, соединявшему Альтштадт в районе замка с Кнайпхофом (островом Канта), на месте этого моста теперь – начало эстакадного, - авт.) переберёмся на другую сторону. Пойдём смотреть на альтштадтские ластадии (т.е. на портовые склады, находившиеся там, где сейчас территория музея Мирового океана, на набережной Петра Великого, - авт.). Посмотрим, как смолят на причале бочки, мастерят для них обручи. А ещё (тут Карл понизил голос) - как пьют голландские мореходы и как курят во-о-от (он показал руками) такие трубки. 

- Меня же будет служанка искать, - вопросительно возразила Грета.

- А ты утром не вставай с кровати, притворись, что болеешь, мол, в сон клонит. Скажи, что есть-пить ничего не можешь. Служанка ваша обрадуется и улизнёт к нашему подмастерью, который, как и она, на праздник не пойдёт. Поверь, она и не заметит, что ты ушла. А вечером, как спать ложиться, мы вернёмся.

- А если заметит?

- Ну, ничего страшного… Меня вот могут отодрать… А тебя заставят целый день молитвы читать – и только. Хотя… - хохотнул Карл, - неизвестно ещё - что хуже…

На следующее утро кнайпхофские пивовары и солодильщики с разодетыми жёнами и отдельными подмастерьями собрались у кнайпхофского гемайнгартена (здания, где собирались и решали свои вопросы  ремесленники). Все запаслись корзинками с вином, пивом, провизией и венками. Выстроившись в колонны по четыре, они стройными рядами, организованно, двинулись к мосту Шмидебрюке (Кузнечному, второму по счёту, соединявшему Альтштадт с Кнайпхофом, сейчас его нет, - авт.). 

Путь их лежал через Альтштадт, через Россгартен (район от Нижнего пруда до ул. 9 Апреля и вниз по Клинической, - авт.). К Марауненхофскому лесу (примерно, где нынешний университет на ул. Невского, - авт.). Там они всегда отмечали начало пивного сезона - весёлыми гуляньями - угощениями, танцами вокруг Майского дерева и играми. Праздновали всю ночь напролёт, и только в полдень следующего дня возвращались назад в город.  

… Как только взрослые ушли, к дому пивовара Мартина Клая прокрался Карл, сын солодильщика Флекса, и стал поджидать Грету. «Не бойся, ты со мной!» - скомандовал он, увидев, как она пугливо выглянула из-за двери. И, решительно взяв её за руку, повёл по мосту Кремербрюке (Лавочному). 

Ой, чего только торговцы в лавках не продавали на этом мосту! Ленты, игрушки, сукно, башмаки, гусей, зелень… А ещё там расхаживали мясники и пекари с разложенными на лотках мясом, булками, кренделями и батонами (только мясникам и пекарям разрешалось торговать с лотков, - авт.).  

Вся эта толчея закончилась, как только перешли на другую сторону Прегеля. Где через несколько сотен метров клокотала уже иная жизнь – и тоже вырвавшаяся за пределы городских стен. «Вот она, ластадия Альтштадта!» - возбуждённо обвёл рукой Карл, показывая на повёрнутые к воде фасады узких, с высокими фронтонами, фахверковых складов, на площадках перед которыми краны разгружали и загружали суда ганзейских купцов, монтировали мачты. «Вот вырасту – и обязательно буду крановщиком, - размечтался вслух Карл. – Так хочется залезть на верхотуру и порулить!» И вдруг неожиданно спросил: «Ой, хочешь посмотреть, как пьют и курят голландские моряки?» Грета кивнула, и дети, крепче взявшись за руки,  побежали вглубь района, называемого Хундегатт. 

Им повезло: в тот момент, когда они проникли в трактир, подвыпившие голландцы-шкипера (ужасные богохульники и сквернословы, по уверениям Гретиной бабушки) уговаривали трактирщика взять за пиво морские трофеи – шкуру белого медведя и три моржовых клыка. Чем закончилась эта сцена, Карлу и Грете узнать не удалось – густой дым так выедал глаза, перехватывал горло, что дольше находиться в этом заведении было невыносимо. Дети выбежали на воздух и уже откашливались на улице. 

Попутешествовав по судоверфи, заглянув на склады, где купцы хранят золу, известь, смолу, строительный лес и дрова, Карл и Грета очутились на площадке по изготовлению бочек. «Хочешь сам смастерить обруч для бочки?» - весело подмигнул Карлу подмастерье. И показал Карлу, как правильно загибать молотком отрезанную металлическую ленту, как сверлить дырки для заклёпок... 

… «Нет, лучше я, когда вырасту, буду не крановщиком, а бондарем!» - решил, засыпая дома уже Карл. А Грета в это время благодарила Деву Марию, что служанка, убежав утром к соседскому подмастерью, так до вечера там и просидела, и что путешествие с Карлом оказалось увлекательным.