Войну Валя Штейн увидела под Смоленском. Безобразную... Немцы измывались над беженцами и ранеными. Боеприпасов на них не тратили, давили психически: например, вместо снарядов с неба на людей валились... пустые бочки! Они страшно гремели и лопались, наводя общий ужас...
Юлия ЯГНЕШКО
Валя родилась в Харькове, в противоречивое и неспокойное революционное время. Приход новой власти ознаменовался для «буржуйской» семьи Штейн (отец - инженер, а мама преподаватель) уплотнением и переездом в коммуналку.
После школы Вале хотелось в литературный институт, чтобы жить в атмосфере стихов и изящной словесности! Но отец отрезал:
Литература до добра не доведёт.
И Валя пошла в медицину. Училась у великолепных специалистов. Профессор Воробьёв, к примеру, участвовал в бальзамировании тела Ленина, а физиолог Фольборт вообще имел всемирную известность.
Роды под гипнозом
Институт закончила с красным дипломом и отправилась на самое престижное по тем временам место – дальний сельский участок Курской области, где рвала зубы, зашивала раны, принимала роды. И применяла инновационные методы!
Одна женщина так боялась рожать, что Валентина не удержалась и пошутила:
- Во время родов вы будете под гипнозом. И ничего не почувствуете!
Роды прошли благополучно, и женщина заснула. День спит. Второй спит... На третий день Валя вызвала подмогу из района, но к их прибытию роженица и сама очнулась. И очень благодарила доктора. Ничего не помнила!
В мае 1941-го медиков отправили на сборы в лагерь под Белгород. Целый месяц Валентина стреляла, ходила строем и наматывала портянки. 22 июня собралась навестить своего молодого мужа и родителей. Но поездов на Харьков уже не было. Война!
И крестились неверующие
Увидеться с мужем всё же удалось. Их встреча в суете сборов на фронт, куда отправляли её в составе медсанбата, стала последней. Юрий вскоре тоже ушёл на фронт и почти сразу пропал без вести...
Старший лейтенант медицинской службы Штейн приняла первых раненых под Смоленском. Здесь делала первые неумелые операции прямо под обстрелом. А затем при отступлении вместе с медсанбатом попала в окружение.
Дней десять находились в страхе и неизвестности. Однажды, прячась за кустами, увидели, как по шоссе шла большая колонна немцев. «Шли они, как на праздник. Прогуливались... С жёнами под ручку. А те вели на поводках своих комнатных собачек... Всех дрожь пробила и мы, неверующие, стали креститься...», - вспоминает Валентина Викторовна.
Некоторые оставались в окрестных деревнях. Другие переодевались в гражданское и закапывали документы. Валя не стала. Это оказалось правильным решением: когда вышли к своим, тех, у кого не было документов, отправили в штрафбат.
Запасной полк, куда определили Валентину Штейн в состав медчасти дорожного батальона, двинули к Москве. Они шли мимо спалённых сёл и городов... В Истре видели единственную уцелевшую печь... Путь отступавшим постоянно преграждали немецкие десанты... А Валентина перевязывала, оперировала, выхаживала...
Наконец радость – наступление! И снова безобразие войны. В невыносимую стужу солдаты дорожного батальона не торопились рыть мёрзлую землю, чтобы устанавливать дорожные столбы. Вместо брёвен они втыкали в сугробы... трупы фашистов!
Одна...
За всю войну Валя получила из дома только две весточки. Одну – с горькой вестью о пропаже без вести мужа. А потом Харьков заняли фашисты и письма прекратились.
Она так и не знает, что случилось с её родителями. Пережившая оккупацию тётка рассказывала, как однажды вечером прибежала к ней Валина мама. Растрёпанная, испуганная женщина протянула платочек с завёрнутыми в него часами:
- Отдай Вале, когда вернётся...
Больше ни папу ни маму никто не видел. Конечно, они погибли. Их могила неизвестна, но Валентина Викторовна уверена, что вместе с сотнями других евреев они нашли последнее пристанище на дне Дробицкого яра, где немцы в 1941 и 1942 годах проводили массовые расстрелы, уничтожив почти 20 тысяч человек...
Папины часы ей пришлось продать в голодные послевоенные годы, а мамины – золотые с бриллиантиками – она сохранила и передала своей дочери в память о родных.
В госпитале
Так случилось, что маленькая, юная Валентина стала в батальоне последним человеком. И всё потому, что не хотела «дружить» с весьма настойчивым командиром.
Недругам же снисхождения нет. И превратилась Валина жизнь в ад. Однажды на дне котлов солдатской кухни, где она ежедневно снимала пробы, обнаружили песок. Вредительство! Он же попадает в почки раненых!
От штрафбата спас случай. Профессор Ребельский забрал её в специализированный фронтовой госпиталь врачом в психиатрическое отделение.
Вот тогда, в 1943-м, и началось счастливое, как говорит Валентина Викторовна, время. Бои далеко. Бомбёжки редко. Работы, конечно, невпроворот, но война словно отступила.
К ним в отделение поступали больные с обострением шизофрении, психозами, галлюцинациями и суицидальными наклонностями. Купировав возбуждение, их отправляли в Москву, в психиатрическую больницу имени Кащенко.
Врачи – все маститые и опытные – любили маленькую «юнгу» Штейн. Однажды поступила большая партия раненых. Весь день с ними занимались, а в полночь, когда она мечтала только об одном – добраться до постели, вызвал к себе главврач Ченцов. Заходит Валя к нему в кабинет, а там стол накрыт и гостей полно. У неё же день рождения! Не забыли! И любимое блюдо на стол поставили – сгущёнку!
Врачебные среды и будни
В Вильнюсе, где расположился госпиталь в августе 1944-го, однажды вечером привезли девушку. Русскую, совсем юную, лет восемнадцати. В тяжелейшей депрессии. Фашисты развлекались с нею, а перед своим отступлением отправили на массовый расстрел. Но она выжила. И сама выбралась из-под горы мёртвых тел...
Каждую среду ходили к местному доктору-еврею в гости. Во время немецкой оккупации его прятал в своём доме коллега. И спас!
Вот этот спасённый и устраивал «врачебные среды», где собирались все медики - пели, играли на рояле, танцевали.
В Литве профессор Ребельский сделал много хороших дел. Во-первых, организовал детский дом для сирот. А потом стал помогать евреям, выжившим в гетто. Ведь мужчин забирали в действующую Красную Армию, где они – неподготовленные и обессиленные – сразу погибали. Наверно, Ребельский правил их медкарты, и это открылось. Потому что в самом конце войны его арестовали, а вскоре в госпитале узнали, что профессор расстрелян.
Победа!
В Восточной Пруссии госпиталь расквартировали в Инстербурге (Черняховске). Но в Кёнигсберге Валентине всё же пришлось побывать. Через несколько дней после штурма.
Когда машина проезжала мимо нынешнего Центрального парка, их стали обстреливать. Но шофёр надавил на газ и увёл машину из-под огня. «Каким был город? - переспрашивает Валентина Викторовна. - Вокзал был, а города не было. Всё в руинах».
Конечно, победу ждали. Но пришла она нежданно.
Докторя! - смешно кричал замполит, колотя им в окна рано утром 9 мая. - Докторя! Война кончилась! Уря!
***
В Калининград Валентина Викторовна приехала в 1963 году по приглашению профессора Эпштейна поднимать тогда совсем новую психиатрическую больницу. И отдала психиатрии 65 лет, а на пенсию ушла, когда ей было уже за 90.
Поэтому к фронтовым наградам (медали за оборону Москвы, за победу над Германией и Японией, ордена Отечественной войны и Красной Звезды) теперь прибавились и мирные – кубки премий «Профессия жизнь» и «Верность профессии», а также орден «За заслуги перед Калининградской областью».