Крестоносцы окружили башню, в которой спасались восставшие пруссы, и стали усердно её крушить. Стейнов понял, что её защитники долго не продержатся, и улизнул оттуда через потайной ход. Но Хельвик фон Гольдбах, оказавшийся рядом, отсёк ему кисть руки…
Галина ЧЕРНЫШЁВА
Истекая кровью, Стейнов бросился в сторону леса. Он бродил там два дня, пока не нашёл своего друга детства Глаппо, вождя Вармийской волости Пруссии.
«Плохие новости, Глаппо, - вместо приветствия выдохнул Стейнов. – Рыцари отстраивают сожжённый нами замок Бранденбург (ныне Ушаково, - авт.). Комтур Бранденбурга Фридрих фон Хольденштете и его рыцари очень злы на нас. Вот, посмотри», - и Стейнов показал обрубок руки.
Глаппо нахмурился: «Плохая рана. А ты знаешь, кто её нанес?» «Да. Кто-то сказал: Хороший удар, Хельвик фон Гольдбах, - когда он поднимал мою кисть и снимал с неё кольцо». «Я отомщу за тебя!» – в сердцах воскликнул вармийский вождь.
Через несколько дней он уже напал след Хельвика фон Гольдбаха. Тот, ограбив и спалив две прусские деревеньки, отдыхал на берегу речки Фришинг, выставив охрану. (Ныне река Прохладная близ посёлка Ушаково, - авт.)
Глаппо убил одного стража, а другого привязал к дереву и выведал у него численность и местонахождение отряда рыцарей. После чего напал на врагов внезапно. Тевтонцы мужественно оборонялись. Один из них, ещё до битвы, раздевшись, переплыл реку, чтобы наловить раков, а вернувшись, схватил меч и щит одного убитого и стал сражаться в исподнем. К концу схватки он был так иссечён, что с его тела во многих местах свисали большие клочья мяса.
И таким суровым был бой, что, утомившись, по согласию обеих сторон, враги трижды отдыхали и столько же раз, собравшись с силами, начинали новое сражение. Наконец, когда погибли все братья-рыцари и пруссы, раненый Глаппо ушёл к своим в лес. А тот страж, которого он привязал к дереву, освободившись от пут, явился на место побоища, нашёл полуживого Хельвика фон Гольдбаха и, положив его на повозку, привёз в Кёнигсберг.
В ту пору в Кёнигсберге оказался Фридрих фон Хольденштете, комтур Бранденбурга, который, разорив прусскую волость Натангию, отчитывался там за удачный поход. Поступок Глаппо, наказавшего Хельвика фон Гольдбаха, он назвал возмутительным.
Но когда Фридрих фон Хольденштете ещё узнал, что Глаппо в его отсутствие захватил и замок Бранденбург, то гневу его не было предела. «Как это произошло? – насупившись, спросил он гонца. «Одна прусская женщина, низкого положения, дочь Белиала, ушла из замка и сообщила Глаппо о твоём отсутствии», - доложил гонец. И комтур немедленно отправился со своими людьми на корабле по заливу в Бранденбург, где, запершись в деревянной башне, ещё оборонялись остатки его отряда. С великим трудом он отбил своих рыцарей у вармийских пруссов и поспешил в более надёжный в военном отношении Кёнигсберг.
А там, в Кёнигсберге, многие вожди прусских племён и поселений принимали христианство. Их покорность оплачивалась Орденом щедро. Они получали и большие земельные наделы, и освобождение от податей, и другие привилегии.
Об этом знал Стейнов и не раз, как бы между прочим, заводил разговор с Глаппо о служении Ордену. Но Глаппо на это отвечал, что его единственное желание – содрать с каждого рыцаря кольчугу вместе со шкурой.
«Бессмысленное наше сопротивление, - молча бесился Стейнов. – Мы, как волки, загнанные в лесное болото. Не будь этот проклятый Глаппо так упрям, я бы мог жить у него в почёте и богатстве, как раньше жил его отец!»
И Стейнов решил тогда предать смерти своего друга и покровителя. Когда Глаппо взял в осаду укрепление тевтонцев, что неподалёку от Бранденбурга, Стейнов пробрался к комтуру Кёнигсберга и передал сведения о количестве восставших, их вооружении и местах их стоянок. И ещё он просил немедленно выступить в поход и внезапным ударом с тыла разбить отряды Глаппо.
- Твоё сердце изменчиво, а разум лишён логики, - произнёс тогда комтур. – Но… Веди!
И Стейнов повёл большой отряд братьев-рыцарей в тыл вармийцев, осадивших укрепление, и те убили всех восставших. Глаппо же сумели пленить. Его связанным привели в Кёнигсберг, пытали, а потом прилюдно повесили на горе, которая с тех далёких времён называлась у немцев «Глаппенберг» (в районе нынешней улицы Коперника). Это произошло в 1273 году.
А Стейнов же за свою измену не получил ничего. Когда он пришёл к комтуру Кёнигсберга просить вознаграждение за предательство, тот сказал: «Гнилая у тебя душа. Лживая и наглая. Бог – он всё видит», - и показал жестом на обрубок его руки.
И этот эпизод каким-то чудесным образом сохранился в истории…
Иллюстрация Игоря Пащенко