«Дубление шкуры»

Важно и степенно расселись купцы, разодетые в камзолы из китайского шёлка и отороченные русскими соболями, за большим круглым столом, где уже были приготовлены пластинки из камня для игры в кости. 

Николос Шпильман, кёнигсбергский коммерсант, который вёл торговые операции от Стокгольма, Нарвы, Москвы и Вильно до Антверпена, обернувшись в сторону скамеек с дудочниками и свирельщиками, поманил пальцем первого попавшегося на глаза музыканта. Тот вскочил и с раболепным поклоном приблизился к купцу. «Потише там, со своими сопелками! И не вздумайте что-нибудь заунывное! Только весёлое!» - приказал Шпильман.

Дудочник, понимающе закивав головой, подбежал к музыкантам и что-то быстро проговорил. И те, боязливо поглядывая на купцов, тихо заиграли танцевальные напевы. 

- Нам надо договариваться с Тевтонским орденом, который с Любеком и Брюгге ведёт по морю серьёзную торговлю, – сразу перешёл к главной теме собрания Николос Шпильман. - Сбывает там янтарь, а назад на кораблях везёт в Кёнигсберг льняное полотно, сукна, пряности, вина, южные плоды и рис. И который тоже несёт огромные убытки от разбойных нападений морских пиратов.

- Да… Орден – единственный в мире продавец янтаря. По 30 бочек в один только Брюгге вывозит, - с оттенком зависти молвил купец из Данцига, сидевший по правую руку от Шпильмана. – Поэтому и не боится задирать на него цены.  

- Сейчас не до янтаря, - поддержал кёнигсбергского коммерсанта бременский купец. - Если раньше нашим дедам досаждал морской разбой викингов, они даже суда и конвой снаряжали в походы с молитвами: «Охрани нас, Господь, от чумы и от ярости викингов», то сейчас нам не дают жизни «виталийские братья».  Окопались на Готланде (остров в Балтийском море, с севера от него Швеция, с юга Латвия, - авт.) и знай себе держат в страхе всю Балтику и Северное море. Ловко!

- В прошлый раз я на кнайпхофском зольном складе нагрузил два корабля поташа для торговли в Ревеле (Таллине, - авт.), - накаляясь, снова взял слово Николос Шпильман. – Бракёры мне на каждой бочке выжгли знак качества – медвежью лапу – я заплатил за это немалый налог! Также в составе каравана были три судна с солью, три с сельдью. Каждый торговый корабль я снабдил вооружённой охраной, корабельными пушками. Так что? Готланд же не обойдёшь! Витальянцы взяли суда на абордаж! Присвоили всё моё добро! Разорители! Корабли потопили, а людишек, которых не убили при абордаже, выбросили за борт. 

- Боязно мне за витты, - начал в раздумье купец из Эльбина (Эльблонга, - авт.). – Вот ваш кёнигсбергский управляющий в Шонене Арнд фон Герфорден сообщает, что пираты уже появлялись у берегов датской провинции Шонен, где прусские города имеют витту. (Шонен – в то время центр ловли сельди, а витта - обнесённое забором место с приспособлениями для выгрузки, очистки и соления рыбы, с сарайчиками, складскими помещениями и церковью, - авт.) Если они заберут в свои руки этот хлебный промысел, то мы разоримся. Надо немедленно снаряжать наши когги (ганзейские военные корабли), пока зима, и  сельдь не пошла на нерест, и раздавить это бандитское гнездо на Готланде! 

… А в это время в альтштадской гавани, окунув в ледяную воду Прегеля и потом вытащив на берег, хлестали берёзовыми розгами пятнадцатилетнего Маттиса из Ревеля. Это был последний этап обязательной экзекуции, которую проходил каждый немецкий подросток, отданный в контору к ганзейскому купцу. Болезненный процесс экзекуции, «дубления кожи», как его ещё называли, начался для Маттиса позавчера. С утра ещё он разгружал бесконечные бочки с пахучим тресковым жиром, прибывшие на борту норвежских судов. Причём, каждую бочку надо было ещё перелить, чтобы убедиться, что лукавые северяне не подлили на дно ведро-другое забортной воды.

К вечеру обессилил так, что еле дошёл до узкого, неотапливаемого трёхэтажного дома, где теперь ему предстояло жить и обучаться торговому и морскому мастерству у опытных ганзейских конторщиков. Пройдя через лабиринт складов, конторских комнат, помещений для лебёдки и ворот, наконец, добрался до «спальни», заставленной двухэтажными нарами, и тут же вместе с другими подмастерьями уснул на матрасе, набитом морской травой.

Чуть свет – подъём. Мальчика провели к гавани, где уже был разведён здоровенный костёр, и со смехом подвесили над ним за пояс, чтобы «подкоптить». «Главное – не заплакать», - билась в голове Маттиса отчаянная мысль. И ещё голос отца: «Пройдёшь все испытания, сделают из тебя в Кёнигсберге человека! Сам будешь потом купцом!» 

Задавали издевательские вопросы, но, видя, что малец не закричал-не заплакал – сняли с крюка… И стали бить. Но и тут Маттис проявил выдержку – не попросил пощады. Хотя, казалось, что ударам этим не будет конца… 

- Ну, ладно, хватит! – донёсся, наконец, до подростка как бы издалека чей-то возглас. И его поставили на ноги, сняли окровавленную рубаху: «На ближайшем корабле, который пойдёт в Ревель, отошлём её родителям. Пусть знают: сын их выдержал  испытание и отныне может «вступать в дело».