В горздравотделе молодых медиков встретил сам заведующий, Владимир Михайлович Бычков. - Ну, милые гражданки..., - он радушно распахнул объятия навстречу
девушкам. - Вы попали в разбитый и закрытый город Калининград. Обратного пути вам нет!
Юлия ЯГНЕШКО
Гале Фёдоровой с родственниками повезло: хорошая ленинградская семья. Дед и отец - железнодорожники, тёти — певица и балерина, мама - телефонистка на вагоностроительном заводе им. Егорова, а бабушка — при доме. Все вместе и жили в большой квартире на канале Грибоедова неподалёку от знаменитого львиного мостика.
Но детское счастье оказалось недолгим.
Имя на руке
Летом 1941-го их очаг (очагами до войны называли детские сады, - прим. авт.) не успел устроиться на дачах, как детей стали забирать по домам — война...
«Помню, вечером начался шикарный салют, - говорит Галина Фёдоровна. - Я радуюсь, кружусь. Вдруг мама как крикнет: «Перестань! Это не салют! Это наша смерть…» А потом снаряд угодил прямо в наш детский сад. Мы обедали и тут в тарелки посыпались штукатурка и оконное стекло. «Ложитесь на пол!» - закричала воспитательница. Потом долго сидели в подвале со свечками...»
Мамин завод перевели на военное положение и она пропадала там сутками. Отца призвали на фронт. Последний раз Галя видела его в начале 1942 года, когда Фёдор Романович раздобыл несколько грузовиков, чтобы вывезти их садик на материк. В 1943-м папа погиб и был похоронен на Пескарёвском кладбище...
Когда Галю с другими детьми вывозили из блокадного города, проводить дочку маме, Ефросинье Романовне, не разрешили. Вместе с другими женщинами она стояла у заводского окна (садик располагался напротив) и смотрела, как машины увозят их детей.
«Всем нам на шею повесили таблички с именем и фамилией, годом рождения и адресом детсада. То же самое воспитательницы нам вывели химическим карандашом на левой ручке», - Галина Фёдоровна машинально проводит пальцами по своей руке.
У бабы Павлы
И вот она - Дорога жизни. Машины идут вперёд. Но начинается обстрел и они разворачиваются. А потом снова рвутся к Большой Земле.
Галя, Галина Фёдоровна, и до сих пор помнит, как страшно хотелось ей есть и спать, как изнемогала она от холода. И... крик ужаса. На дно Ладожского озера ушла машина из их колонны!
... Когда прибыли на железнодорожную станцию, военные рассадили детей по теплушкам, а сами пристроились возле своих орудий, на морозе. И так поехали.
На узловой станции Бабаево (Вологодская область) эшелон стали жестоко бомбить.
«Солдаты вытаскивали нас и бросали в снег, подальше от горящих вагонов, - голос Галины Фёдоровны дрожит. Сколько лет прошло, но картины прошлого как перед глазами стоят! - Сидим мы в снегу с головой и хором воем... Как только бомбить перестали, начали подъезжать к нам колхозники на санях, забирать нас. Но сани кончились, а мы ещё остались...»
Их, последнюю дюжину малышей, приютила в вологодской деревне Межерье бабушка Павла. Так и держала всю эвакуацию. (У старушки было 9 сыновей. И на всех она по очереди получила похоронки...)
Наконец блокаду прорвали и за Галей приехала мама.
Но не узнала она дочку. Застыла в нерешительности, когда увидела. Да и Галя после двух лет разлуки не поняла, кто эта вошедшая в избу женщина.
- Твоя это дочка, твоя, - заокала баба Павла и махнула на маму рукой. - Бери-бери, не сумневайся. На ней так было написано! Единственная рыжая была!
«Меня в детстве звали Рыжая, - улыбается Галина Фёдоровна. - Я была рыжей, как пожарная машина! Стоило лучику солнца упасть на волосы, как вокруг головы «возгоралось» пламя».
С бабой Павлой дружили до самой её смерти. Мама собирала нехитрые посылки, а Галя собственноручно подписывала адрес.
Та самая среда
На «выковыренную» девочку, как называли эвакуированную Галю теперь во дворе, ходили посмотреть все соседи. А она рассказывала им, как жилось в эвакуации.
Как летом собирали колоски в горшочки, и как страшные «макароны» при этом кололи босые ножки («макаронами» называли невиданную раньше стерню). Как чистили и складывали в кучки свёклу, картошку, морковку.
«Есть нельзя, деточки, - говорила бабушка Павла. - Это ведь для солдатиков, для победы». Потом овощи резали, сушили в печках и отправляли на фронт...
Но и в Ленинграде пришлось несладко. Первоклассницу Галю в школе посадили у самого окна. Сквозь фанеру, которой оно было забито, свистел ветер. А у неё вместо валенок носки и сверху сандалики... Девочка замерзала так, что ни считать, ни писать не могла.
И вот, наконец, наступила та среда. Лучший день в жизни! День, когда закончилась война!
«Весь Ленинград высыпал на улицу, - вспоминает Галина Фёдоровна. - Со всех сторон неслись песни. А мы как оглашенные носились по улицам. Победа!»
Двери не запирали
После семилетки Галина поступила в медицинское училище при больнице Урицкого на акушерское отделение. А закончив его, вместе с группой выпускниц поехала в Калининград. Подымать из руин новый советский город.
«Ведь если не мы, так и некому! - подтрунивает она над собой. - Вот и собрались самые правильные и соз-нательные. И ехали с таким настроем: много работать и всем помогать».
В 5 часов утра 12 июля 1952 года девушки прибыли.
Город был таким цветущим, что и жутких руин сначала не заметили. Но когда необычный маленький цветной трамвайчик повёз их в центр, притихли. Что будем тут делать? Ведь жить ещё не умели!
Галю с подружкой поселили в особнячке у Хлебного озера (Поплавок - прим. авт). «Мы даже двери не запирали. А знаете почему? - И, не дождавшись ответа, Галина Фёдоровна сама объясняет: - Да потому, что замков не было! И купить их было негде. На площади только один универмаг работал, на первом этаже здания нынешней городской администрации. Отделы такие маленькие - еле продавщица помещается. А верхние этажи были разбиты».
Работать Галю направили в родильное отделение больницы Сталинградского района (позже это стал роддом №5), в детскую палату. А она и не знает, что с малышами делать!
В первый день к 8 вечера на ногах просто не стояла. А в полночь ещё кормление и снова всех перепеленать надо... Как закончила и не помнит - сползла по стенке без сил.
- Бабы, ну-ка разбирайте детей! - приказала роженицам акушерка Валентина Алексеевна, увидев, как девушка спит под кроватками. - Сестра умаялась...
Шкаф на свадьбу
Сейчас трудно поверить, но в начале 1950-х Калининград представлял собой сплошные каменные руины. Власти то и дело кидали клич помочь с разбором завалов. И шли все — взрослые и дети, мужчины и женщины. Потому, когда настала очередь улицы Харьковской, Галина, как секретарь комсомольской организации больницы, возглавила своих комсомольцев на воскресниках.
«Была я и членом бюро райкома комсомола, - рассказывает она. - Ох, как мы тогда воевали! Какие аховские решения принимали!»
И стукнув по столу кулаком, цитирует старый документ: «Женить секретаря райкома на машинистке, потому что она от него беременная! А вторым пунктом - подарить им шкаф. Так и женили».
С танцев на скорой
Через два года из детской палаты роддома Фёдорову перевели в акушерки, по прямой её специальности, но приходилось работать и за медсестру. Выпишут мамашу с малышом, у которого пупок не зажил, и надо ехать на дом, наблюдать. Только вернётся, как сообщают, что женщина прямо в сквере родила, до роддома не дошла. Хватала одеялко да пелёнки и бегом за ребёнком.
В 1960-м году при областной больнице выучилась на операционную сестру. Должность ответственная, в своей больнице единственная. То и дело ночью вызывали на операцию. Даже из дома Галя могла уйти, только оставив записку, где её искать. Сколько раз было, когда на танцах в ДКР вдруг включался свет: «Внимание! Галина Фёдорова, выйдите из зала. За вами приехала скорая!»
* * *
Непрерывный стаж в медицине у Галины Фёдоровны Кудрявцевой — 60 лет. Пришлось поработать и в хирургическом отделении детской областной больницы (где главврачом была знаменитая на всю область Мария Васильевна Лугина), и в детском специализированном санатории, где поправлялись ребята, переболевшие дизентерией. В последние годы судьба свела уж совсем с особыми больными - пациентами городской психиатрической больницы. Тут уже всего навидалась!
Есть у Галины Фёдоровны и заслуженные трудом награды - памятная медаль к 60-летию Калининградской области и знак Почётного донора.
«Я ведь за свою жизнь сдала 13 литров крови, - улыбается она. - Считай, полтора ведра! Мою кровь новорожденным ещё в 5-м роддоме вливали. А в областной вообще прямое переливание ребёнку делали во время операции. Ходят где-то сейчас мои кровиночки...»