В сумерках Машенька заметила посреди волн островок. Стоит только подгрести к нему, спрятаться в ветках - и она спасена!
Но ей же нужно на ту сторону Днепра… следом идёт армия, а связи не будет, если она не дотащит свою катушку…
И девушка, превозмогая страх, поплыла дальше навстречу выстрелам…
Юлия ЯГНЕШКО
До Владимировки, большого села в Сталинградской области (ныне Ахтубинск Астраханской области — прим. авт.), где родилась и выросла Мария, советская власть долго не доходила: ни медпункта, ни школы, ни милиции.
А у родителей - Пелагеи Васильевны и Степана Михайловича Червоненко - росло 11 детей. Старших Маша и не видела: уехали, чтобы освободить родителей от лишних ртов.
Остальные трудились сызмальства. И Машино детство закончилось в 8 лет.
- Вот тебе кукла, забота и работа, - сказала мама, отняв от груди младшую сестрёнку и вручив ей.
Так, с Шурочкой на руках, девочка встречала корову, полола огород и ходила за печку. То есть на занятия к дяде, который когда-то закончил церковно-приходскую школу, а теперь по книжке «Нижнее Поволжье», где было всего обо всём - и про население, и про климат, и про урожаи - готовил к школе своих детей.
Взял и Машу со старшей сестрой. Только сестра сидела за столом, как положено, а Машенька за печкой, чтобы малышка никому не мешала.
Патрицианка
«Весной Волга разливалась, и наши хаты, плетёные из ивняка и обмазанные глиной, уплывали, - рассказывает Мария Степановна. - Переждав половодье на буграх, люди возвращались и ставили новые хатки.
Жили бедно. Постельного белья и обуви, кроме валенок зимой, которые мама сама валяла, не знали.
Дети спали на полу, на соломе. А родители на «кровати»: четыре сруба старой вербы, на них плетень, поверх - куча сена.
Всё нужное производили сами. Покупали только керосин, спички и соль. За ними ещё по ледоставу с санками посылали какого-нибудь мужика, который мог деньги считать».
В школу Маша пошла только в райцентре, куда её забрала в няньки самая старшая сестра Нюра.
Из юбки от маминого приданого девочке сшили платье, а обувку сочинил муж Нюры.
- Настоящая патрицианка, - сказал он, стянув верёвочками на Машиных ногах по кусочку от прохудившейся велосипедной шины. - Так ходили в Древнем Риме. И ты ходи гордо!
В танкисты не попала
Чтобы не быть нахлебницей, в старших классах Маша ушла в интернат, где жили дети раскулаченных, высланных и из таких же бедных, как она.
Пришлось работать грузчиком в «Рыболовпотребсоюзе».
«Снопы камыша, который шёл на топливо, легко таскали, - вспоминает наша собеседница, - а вот мешки с мукой вчетвером с девочками носили. Платили нам продуктами».
В 1941-м окончила десятилетку. Тут война. Её, как отличницу по тракторному делу, вместе с подругой Зоей направили на МТС.
«Мужчины на фронт, а мы ремонтировали трактора, выезжали на пахоту. Но через год нас откомандировали в Астрыбвтуз, и я поступила на факультет технологии обработки рыбы.
Правда, уже в декабре, добровольцами, по комсомольскому призыву, пошли на защиту Сталинграда.
Я хотела податься в танкисты. Но Зоя имела рост метр восемьдесят и в танк не помещалась. Поэтому стали мы телефонистками».
Когда рота связи 36-й гвардейской стрелковой дивизии 64-й армии Шумилова, где служила Мария, пришла в Сталинград, немцев уже остановили и окружили.
«Они выживали за счёт своих убитых, - говорит Мария Степановна. - Творили немыслимые вещи. - Вот за водой к Волге спускаюсь с котелком - лежит труп. Обратно возвращаюсь, а у него уже ягодицы вырезаны...
Связь там была налажена. И нас сначала отправили стирать солдатское бельё. Выкручиваешь его, а оно хрустит как солома. Столько вшей...»
Наконец, фашистов погнали восвояси.
Дивизия пройдёт сотню километров, а Маша — катушка через плечи, телефон на грудь — триста!
«Надо протянуть провод. Фронт подвинется — нужно смотать. А потом снова войска обогнать. Только в Румынии нам подарили трофейную карету. Запрягли мы списанную кобылу, а она на ногах не стоит... Всем взводом под бока держали. Но всё равно легче, чем 70-килограммовую катушку на себе нести».
Шла впереди фронта
После Курской дуги враг отступал. Армии приказ: не отпускать его ни на шаг, чтобы не успел занять оборону и остановить наши войска.
«Но мы расстреляли боеприпасы. Ждём снабжения. Нас с Зоей отправили на наблюдательный пункт. Вырыли мы окопчик буквой «Г». Я в короткой части, она в длинной.
Туда и угодил снаряд. Похоронили мы только один Зоин сапог...»
Разведчик, сапёр и связист на войне идут впереди всех. Так было и при форсировании Днепра.
«Правый берег, где немцы, высокий, - вспоминает ветеран. - Мы как на блюдечке у них. Обстрел начался. Надо переправляться, а сапёры плот не дают. Мой напарник прыгнул на бочку и поплыл. Мне ребята всё-таки сбили два бревна.
Плыву. Стараюсь к яру, чтобы обрывом закрыться от немцев. Тут островок. И такой великий соблазн спрятаться на нём от пуль! Но надо связь командиру дать... Добралась, врылась в берег.
А напарник мой погиб...»
Зверства в Венгрии
«Мне повезло. Я не знала, что такое отступление. Когда враг становится тебе на пятки, и ты готова червяком обратиться, чтобы в какую-нибудь ямку зарыться.
Подобное я испытала, когда мы взяли венгерский город Секешфехервар. Венгерские фашисты, хортисты, его отбили, не выпустив наш госпиталь.
Мы вернулись в Секешфехервар буквально через три часа и видим: медсёстры убиты, у многих груди отрезаны, а у раненых вырезаны звёзды на лбу...»
Пролезть к американцам не дали
День Победы встретила Мария в Австрии.
«Все стреляют! Ну и мы. Все патроны и расстреляли. И тут на нас полезли гитлеровцы с Альп. Они прорывались к американцам. К русским боялись попасть в плен.
Четыре дня наши ребята вели рукопашный бой. Без единого выстрела! Ни у нас, ни у немцев боеприпасов нет! Бились прикладами и кулаками, но соединиться с американцами фашистам не дали».
За Курскую битву Маша получила орден Красной Звезды, а за Днепр - медаль «За отвагу».
«Я считаю, что нужно наоборот. Курская дуга мне досталась в коллективном бою, а при форсировании Днепра я была одна против всех».
Первые туфельки
Несколько месяцев провела Маша на комендантской службе в Румынии, и в августе 1945-го женщин демобилизовали.
Маша вернулась в свой институт. Пришла в партком и сказала, что может учиться только, если будет работать. Взяли её заведовать спецчастью.
Первое поручение - передать комсомольцам тексты ноябрьских лозунгов.
«Так я познакомилась с моим мужем, Геннадием Биденко, который работал секретарём комсомола. Симпатия оказалась взаимной... В кавычках. Он посчитал меня выскочкой, мол, только появилась, как уже командует. Сам же мне не понравился внешне: сапоги с отворотами, чуб. Ещё гармошку в руки и вдоль по селу!
Прибили мы лозунги, и вдруг он приглашает в театр. А у меня туфель нет! Не в солдатских же сапогах 42-го размера идти…
Спасибо, сестра купила. Лакированные! Я не столько на сцену смотрела, сколько на них.
Дали свет. И вдруг я вижу: туфельки потрескались! Оказалось, бумажные, тушью покрашенные...»
Её шпроты едим!
В 1958-м, закончив аспирантуру, Биденко приехали в Калининград.
«Здесь открывался АтлантНИРО. Нужно было осваивать ресурсы Атлантического океана: ловить и перерабатывать рыбу крупную и мелкую, донную, глубоководную и пелагическую, и даже антарктический криль.
Я ходила в море, испытывала суда и оснащение. Крещение океаном получила в Бискайском заливе в 12-балльный шторм!
И разрабатывала тему производства шпрот из мороженой балтийской кильки. При тепловой стерилизации её шкурка лопалась. И мы применили радиационную.
Кандидатскую я защитила, но тема внедрения не нашла: на заводах не было оборудования».
Четверть века Мария Биденко работала заместителем директора института по научной работе, создала семь лабораторий.
Сама подготовила более 150 научных публикаций, получила десяток авторских свидетельств и способствовала защите 25 диссертаций своих сотрудников.
А как же шпроты?
«Шпроты мы, конечно, сделали, - улыбается Мария Степановна. - Чтобы кожица не лопалась, стали коптить в паровой среде. Так делают и до сих пор».