До Пасхи оставалось ещё много дней, но малышка Ренэйт уже мечтала отыскать подарки, которые ей и другим девочкам, жившим при монастыре Святой Марии в Лёбенихте, каждый год в здешнем саду оставлял пасхальный зайчик
Юлиана ЧЕРНЯВСКАЯ
В надежде первой набрать полную корзинку разноцветных яиц, Ренэйт выскользнула из тёплой постельки ещё до рассвета и, крадучись, прошмыгнула по длинному коридору. С силой оттолкнув массивную дверь, она что есть духу помчалась на поиски вожделенных даров.
Разросшийся стылый сад шумел на ветру, занимая пространство между хозяйственной постройкой и конюшней нa Задней Закхаймштрассе. Весна ещё не вступила в полную силу, оттого всё вокруг выглядело зловещим и суровым.
Тщетно набродившись меж голых деревьев и вконец закоченев, расстроенная Ренэ собралась было назад, под своды монашеского крова, но вдруг вдали, под огромной яблоней, её взору предстало нечто…
На мёрзлой земле, тяжело дыша и издавая еле слышные хриплые стоны, лежала огромная мохнатая туша, походившая на матёрого волка.
Другой на месте девочки со страху пустился бы наутёк, да только сиротское житьё закалило и характер, и волю Ренэйт. Она с невероятным смирением переносила все тяготы, выпавшие на её долю с самого младенчества.
...12 лет назад монахини подобрали малышку у стен Лёбенихтского госпиталя и нарекли именем, означавшим «рождённая заново».
До недавнего она и знать-то не знала, кем были её родители. Да злые языки всё ж болтали, что чадо - урождённая литвинка, появившаяся на свет от грешного союза мелкого священнослужителя и его содержанки. «Плод греха нечестивых отступников от истиной веры».
Мать девочки, по имени Эгле, в ранней юности бросил на произвол судьбы плотогон Рэмунас. Но вскорости, дабы не попрошайничать возле кёнигсбергских церквей, Эгле сошлась с местным духовником. Их связь была тайной, но как только из дома клирика стал доноситься плач новорожденного младенца, о грехе нарушившего святой обет безбрачия служителя церкви узнала вся округа.
Во спасение заблудшей души набожная Эгле спалила себя заживо в огненной печи. Не сумевший же обуздать плотской похоти церковник безвестно сгинул в тот же день. Лишь месяц спустя местные бродяги нашли на окраине слободы изглоданную зверьём человечью ногу, обрывки монашеской рясы, да чётки католика. По ним-то и опознали отца Ренэйт.
Каждый раз, вспоминая эту дикую историю, сплетники подобострастно крестились и притворно вздыхали...
Тем временем девочка подошла к умирающему лохматому чудищу.
- Эй, ты живой?! - Ренэ бесстрашно ткнула огромного пса своей маленькой ножкой. Но животное даже не шелохнулось.
- До чего ж тощий, бедолага… - сочувственно прошептала девчушка, уже продумывая хитроумный план по добыче с кухни какой-нибудь еды.
К полудню Ренэйт таки раздобыла толстый кусок чёрного хлеба, стащив его у кухарки Эрмтрауды. Пока повариха намеревалась приготовить «Яблочного попрошайку» - незамысловатое лакомство из чёрствого хлеба, яблок и корицы, девчушка подсунула подслеповатой стряпухе вместо краюхи хлеба спил с дубовой колоды, найденный тут же, у раскалённой от жара плиты.
Мигом унюхав запах съестного, пёс задвигал ноздрями. Не открывая глаз, он потянулся мордой к хлебу, лизнул закоченевшие пальцы своей спасительницы и снова замер. Потрепав по холке обессиленного зверя, Ренэ заметила, что тот
серьёзно ранен. Видимо, кто-то из горожан, памятуя рассказы о страшном звере, растерзавшем в этих местах пресвятейшего прелюбодея, пырнул с перепугу собаку вилами, да сбежал, оставив горемыку истекать кровью.
Кряхтя от усердия, девочка перекатила полумёртвого пса на старую воловью шкуру, найденную в сарае, и волоком потащила неподъёмную ношу к конюшне. Там же соорудила логово, надёжно укрыв раненого от посторонних глаз ворохом сена.
Пёс оказался на редкость живуч. Рваный бок быстро зажил, на рёбрах, некогда торчащих до жути, стал «нагуливаться» жирок.
Новый друг, наречённый Ральфом (что означает - волк), поначалу избегал встреч с другими обитателями монастыря. Но, быстро поняв, что под защитой отважной Ренэйт ему больше ничего не грозит, осмелел и стал облаивать проходивших мимо конюшни чужаков. Тем самым заодно ещё и выслуживаться перед кухаркой.
- От, дармоед! - бурчала на него Эрмтрауда, приговаривая, что гнать надо «телка», что ртов и так полон двор. Однако, прибирая со стола объедки, всё же выбирала для пса самые вкусные кусочки.
Завидев же свою спасительницу, Ральф сразу припадал к земле и от радости начинал бить хвостом. Да так, что конюх, наблюдая такую картину, подтрунивал над крошкой Ренэйт:
- Ты под зад ему поставь маслобойку, пусть масло сбивает!
А однажды случился в монастыре переполох.
Несколько дней кряду на пороге обители появлялись различные кушанья: то рулька свиная печёная, то добротная коляска брауншвейгской колбасы.
Взглянув однажды на невесть откуда взявшуюся связку бюргерских сарделек, матушка-настоятельница окончательно было уверовала в свершившееся чудо Господне. Да тут у ограды показалась калечная бабка. Тряся в ярости клюкой, обитательница соседствующей с Лёбенихтским госпиталем богадельни в неистовстве требовала «покарать чёрта окаянного, лишившего её тяжким трудом добытого мирского блага».
Проклинаемым оказался Ральф. Оказывается, всё это время сметливый пёс промышлял на городской ярмарке, таская у неповоротливых лавочников и зазевавшихся горожанок провиант. Часть съедал сам, но большая доля добычи предназначалась его спасительнице — Ренэйт.
Уразумев такое, девочка попросила конюха сколотить будку, у коей и посадить «чёрта окаянного» на цепь, дабы миряне не прибили со злости хвостатого разбойника.
Жизнь потекла своим чередом, но «дары» нет-нет, да всё ж иногда появлялись на пороге монастыря Святой Марии в Лёбенихте.