Петя лежал на носилках у порога медпункта. За дверью что-то бубнил старик-немец. Не понимая ни слова, мальчик знал, что решается его судьба: у него поломаны рука и нога, а это значит, что для лагеря он обуза. Пользы никакой, только лишний рот. Но старик не уходил, о чём-то всё просил начальника медпункта...
Юлия ЯГНЕШКО
«Я родился под Полтавой в 1930 году, - говорит Пётр Павлович Щиголь. - Тогда был страшный голод. Мы ели одну лебеду и липовые листья. Мама, спасая нас с сестрой, отдавала нам все свои крошки. А сама умерла... Отец уехал на заработки и не вернулся. Но думать, что он нас бросил, не хочу...»
Так Петя с сестрой оказались в детском доме. Там их откормили, поставили на ноги. Когда Маше исполнилось четырнадцать, она уехала в Киев, а Петя, поскольку был младше, остался в детдоме.
«Сироте трудно, - говорит он. - Защиты никакой. Однажды пошли мы на озерцо. Купаемся, а тут гонят коров. Какая-то и прихватила одёжку одного мальчика. Пацаны пошутили, что я её утопил. Прибежала мать этого мальчишки и потащила меня топить. А мне всего-то шесть лет. Что я сделаю? Ухватился за оплётку забора и держусь, а кричать сил нет. Незнакомый парень отбил меня у разъярённой тётки. Спас сироту...»
И танк не помог
Когда началась война, ребят из детдома раздали по родственникам. Петю отвезли в деревню к дяде.
«Бои были, но не сильные, - вспоминает Пётр Павлович. - Наши даже сбили несколько немецких самолётов. Мальчишки потом собирали обломки и переплавляли на алюминиевые ложки. Ещё помню, что отступая, наши бросили танк, и кто-то несколько раз стрелял из него по немецким солдатам, которые шли на Киев».
В оккупации жилось сложно, голодно, но в начале 1942 года староста объявил, что молодёжь повезут в Германию, дадут там работу и будут хорошо кормить.
«Попали в списки и мы с Машей. Она только вернулась из Киева. Бежала после того, как увидела расстрелы евреев в Бабьем Яру...»
Неделю ехали в эшелоне. Бежать, как делали многие, сестра побоялась, и поезд доставил их в трудовой лагерь Саарбрюккена (немецкий город на границе с Францией, - авт.).
Капустой только пахло
В бараках им поставили двухэтажные нары. На них бросили мешки, набитые соломой. Всё, живите.
Рано утром поднимали и гнали на завод по специальному коридору из колючей проволоки.
«Там выплавляли чугун и сталь, - рассказывает Пётр Павлович. - Работали мы до пяти часов. Потом нас гнали обратно. Давали граммов двести хлеба пополам с опилками и тарелочку супа. Какой там суп... Вода только пахла капустой. И это на сутки. Но мы всё съедали сразу. Что делить?»
Мстил всему рейху
Петю прикрепили к двум пожилым немцам, которые следили за вагонетками. Когда при сбое на линии вагонетки сталкивались и вставали на попá, они втроём ставили их на место ручными лебёдками.
Старикам было тяжело по сто ступенек вниз-вверх, они писали записку и посылали Петю. То за инструментом, то в кладовую. Туда он бежал с радостью. Потому что немка-кладовщица иногда совала ему кусочек хлеба. А старики приносили из столовой огрызки или пару глотков супа в консервной баночке.
«Относились ко мне хорошо, - говорит Пётр Павлович. - Пока стрелочником не поставили безрукого фронтовика, который стал меня бить. И я стал вредить. Выйду на линию, переключателем пощёлкаю и все вагонетки в кучу. Мстил одному, а выходило, что всему рейху! Но я этого в 11 лет не понимал, конечно».
Лечить или пристрелить?
Однажды на завод налетели самолёты союзников. Стали бросать бомбы. Те падали, но не взрывались. Одна угодила на крышу и старики послали Петю посмотреть что это.
«Оказалось, американцы связывали в пуки стружку и бросали для устрашения, - говорит Пётр Павлович. - Это я потом узнал. А тогда шифер проломился, и я рухнул на электропровода, а с них - на бетонный пол».
У порога медпункта мальчик пролежал на носилках часа четыре, пока немцы решали: лечить или пристрелить. Ведь ни на что не годится! Лучше на его место нового получить. Но немцы-старики уговорили врача, Петю взяли в палату, наложили гипс.
Побег
В марте 1945 года к лагерю подступили американцы, и заключённых погнали во Франкфурт-на-Майне. В город колонна вошла ночью. Людей затолкали в подвал и заперли.
«Мы с сестрой нащупали окошко, открыли. Стали выбираться, а за нами ещё несколько парней пошли. Вылезли мы в канализационный коллектор. Темнота кромешная, вонища, крысы пищат под ногами... Стали искать выход наверх. Наконец, нашли скобы на стене, но люк оказался закрыт. Снова давай ощупывать стены. И второй люк уже поддался».
Выбрались на мостовую посреди улицы. Светало. В каком-то бараке чудом наткнулись на русского эмигранта, который согласился на трамвае перевезти за реку, за город.
«Пешком идти боялись. По одежде видно, что мы из лагеря. Если поймают — бросят в концлагерь и всё...»
Несколько месяцев ребята укрывались в деревеньке, работали на хозяев, а перед самым приходом американцев их стали гнать. Петя трое суток просидел в копне сена. Потом увидел, что в окнах появились белые флаги. Ура!
Призвали досрочно
Американцы собрали репатриированных, откормили и отправили в Нюрнберг, чтобы передать на советскую сторону.
«Знаете, в Нюрнберге я ведь побывал в здании, где потом судили нацистских главарей. Нам там показывали кино. Когда нас передали советским властям, стали делить на группы: женщины, мужчины, дети. Маша хотела, чтобы я остался со знакомыми ребятами. И приписала мне в документах 1926 год рождения. Так, сам того не понимая, я в 15 лет оказался в армии. Мобилизовали, как достигшего призывного возраста в ноябре 1945 года».
Петю отправили в Гвардейск, определили в миномётную роту. Все думали, что парень ростом не вышел, а он молчал. Хотя доставалось мальчишке крепко.
«Однажды поручили мне на марш-броске нести плиту миномётную, которая под ствол подставляется. Она тяжёлая, больше 20 килограммов. Тут ручеёк. Я перепрыгнул, а она мне как даст сзади...»
Хорошо послали!
В заброшенном сарае Петя нашёл штангу, стал тренироваться. Потом научился отлично стрелять. И его направили на курсы сержантов. Поэтому к концу службы стал командиром стрелкового взвода.
«Время тогда было тут непростое. Однажды под Знаменском банда налетела на солдат, которые сено заготавливали. Офицера убили, многих ранили. Нас посылали ещё в Литву на заготовку дров. Так мы часового ставили, а в укрытии ещё секретчика, чтобы охранял его. Потому что литовские мужики днём работали, а ночью воевали, снимали наших часовых. И никак мы справиться с ними не могли. Тогда пришёл приказ: задержать всех мужчин в округе. Кого поймали, отправили в Сибирь.
Спокойно было только в Светлогорске, когда мы охраняли военнопленных. А они отстраивали санаторий. До пяти часов работали под нашей охраной, а потом расходились кто куда, подрабатывали себе на еду. Это разрешалось».
Осенью 1950 года старший сержант Щиголь демобилизовался. Решил остаться в Калининграде. Но куда податься? Так и спросил у каких-то мужиков на улице.
- А вон, иди на 820-й завод, - махнули они рукой.
Так его жизнь навсегда оказалась связана с судостроительным заводом. Работал клёпальщиком, кочегаром на буксире, диспетчером, механиком на доке, докмейстером, кранмейстером на стотонном плавучем кране.
«У меня профессий много, - улыбается Пётр Павлович. - Работал я неплохо, но образования всё время не хватало. До войны ведь успел только четыре класса кончить. А на заводе отработал 45 лет».
* * *
Здесь, в Калининграде, на танцевальном пятачке общежития ЦБК-2, что находилось на улице Менделеева, Петя встретил и свою суженую.
«Я приехала из Белоруссии по вербовке, работала на ЦБК-2, - вспоминает Мария Сергеевна. - Увидела его и сразу узнала. Не верите? Я же его во сне видела ещё дома. Как-то гадали мы перед Колядами у колодца: «На Святого Андрейко сею конопельки. Дай бог знать, с кем буду век коротать». Потом молчком по домам, миски у кровати поставили, поленья положили. И мне приснился Петя.
Вот и стал он к нам на танцы ходить. А однажды вызывают меня на проходную комбината. Смотрю - стоит. Принёс мне большой пакет с селёдкой и угрём».
С этой балтийской селёдки и началась их семья. Пётр и Маша поженились, получили комнату. Ему дали кровать из холостяцкого общежития, ей - подушку и матрас. Всё, живите!
Пётр Павлович и Мария Сергеевна вместе уже почти 65 лет. И теперь богаты: нажили уже семерых правнуков!