Девчонки уже пятый час стояли под палящим солнцем. За их спинами фашисты установили несколько пулемётов, но ничего не объявляли. Что же будет?
Наконец кто-то шепнул Прасковье, что лагерный переводчик убил немца и сбежал.
«Значит, расстреляют», - подумала она почти с безразличием...
Юлия ЯГНЕШКО
Паша Петрушкина выросла в Смоленской области, в деревне Борисенки Ярцевского района. Папа, Павел Трофимович, был бригадиром в колхозе, а мама - простой рабочей.
Когда ей исполнилось шестнадцать, началась война. Отца по возрасту на фронт не взяли, а вот старшего брата, который, отслужив в армии, уехал на Дальний Восток, мобилизовали на войну с Японией.
Женщин и подростков сразу отправили копать противотанковые рвы.
«Шириной пять метров, глубиной — три и ещё скос надо сделать, - рассказывает Прасковья Павловна. - Видели бы вы, сколько там нас было! В одну сторону, сколько видит глаз, — платочки, платочки... И в другую столько же.
Однажды копаем. И вдруг низко-низко летит немецкий самолёт. А из него нам на головы листовки. «Русские мадамочки! Не ройте ямочки. Пойдут наши таночки и сотрут ваши ямочки!»
Потом вручную, серпами, убирали хлеб. А когда страда прошла, почти все мальчишки ушли в лес, в партизанский отряд, который организовал председатель колхоза.
«Из нашего класса из партизан да с фронта вернулось только двое мальчиков, - вздыхает Прасковья Павловна, - но и они очень скоро умерли от ран...»
И пошли «таночки»...
Немцы в Борисенках появились уже в июле 1941-го. Это был небольшой десант. Несколько машин промчались под лесом, постреляли и ушли к реке Вопь. Тогда нашим войскам удалось отбросить фашистов за Ельню, фронт откатился и только иногда долетали редкие дальнобойные снаряды.
«Сели мы как-то кушать, - рассказывает Прасковья Павловна, - мама суп всем налила, а тут в огороде — бах! И всё оконное стекло к нам в тарелки!»
Вскоре в доме Петрушкиных расположился наш штаб, а в доме у крёстной — разведчики. Эти ребята и девушки ходили только в гражданском и постоянно слушали переговоры немцев по рации.
3 сентября 1941 года деревня попала под страшный обстрел. Разведчики, с которыми подружились сёстры Петрушкины, погрузили их на машину и погнали в тыл. А родители догоняли на телеге. Вот такие телеги, запряжённые хромыми, негодными для армии лошадьми, и машины заполонили всё шоссе, а по обеим обочинам на восток двигался бесконечный поток беженцев.
Переночевав в очередной деревне, отец снова запряг лошадь, но только тронулись, как мимо пробежала женщина:
- Куда?! Там немцы!
«Пришлось нам возвращаться домой, - говорит Прасковья Павловна. - По дороге отца забрали фашисты. Нет и нет его. Мы уже думали всё... А потом он пришёл. Да ещё с котомкой говядины! Оказывается, немецкие солдаты видели, сколько детей в телеге — нас четверо, да ещё племянников пятеро — и когда зарезали корову, позвали, чтобы дать мясо. Всё равно они всё не съедали, бросали».
Страшный список
А в доме уже расквартировались гитлеровцы и Петрушкиным пришлось поселиться в бане. Не успели устроиться, как явился староста с немцем.
- Вот, - угодливо указал староста на них. - Это те, которые от вас уезжали!
Но офицер посмотрел, ничего не сказал и ушёл. (К слову, за такую вот преданную службу старосту в конце войны нашла заслуженная «награда» - его повесили.)
Почти каждую ночь наведывались партизаны. За картошкой, капустой или хлебом. Хорошо, если среди ночных гостей был кто-то знакомый, а если все чужие, то люди очень рисковали.
Ведь в соседнюю деревню под видом партизан однажды пришли полицаи. Попросили к рассвету приготовить продуктов. А утром всех, кто это сделал, угнали и никто из них больше не вернулся...
В другой раз предатель назвал фашистам тех, кто в годовщину революции ходил на митинг к партизанам. Евдокия, старшая сестра Прасковьи, тоже там была, но в страшный список чудом не попала. Немцы устроили показательную казнь. Учителя повесили, а его жену и сына заставили смотреть... А потом расстреляли женщину, секретаря комсомола. Говорили, что ей несколько раз завязывали глаза, а она всё срывала повязку.
- Стреляйте!!!
Побег
В марте 1942-го партизаны предупредили, что молодёжь из Борисенок немцы готовятся угонять на работы. Велели собираться в лес, но фашисты явились раньше срока и Паша с Евдокией попали в концлагерь.
Разместили вновь прибывших в обычных деревенских домах и в «цельте» — это круглое фанерное сооружение с буржуйкой посередине и нарами по кругу. Только топить эту печку сил не было... «Нам давали кипяток и кусок хлеба, толщиной чуть пошире пальца, - показывает Прасковья Павловна, - да и тот с опилками. В полдень ещё наливали в миску похлёбку из проса».
Почти семь месяцев девушки вырубали кусты и были заняты на других работах по подготовке оборонительной полосы для фашистов.
А когда переводчик убил одного из немцев и сбежал, всем лагерем целый день стояли в той ужасной шеренге под дулами пулемётов.
«У меня было уже какое-то безразличие, - говорит Прасковья Павловна. - Мы все думали, что нас расстреляют. Но обошлось. А 6 сентября 1942-го мы сбежали».
Наши миномёты били уже совсем близко. И людей стали гонять рыть траншеи. Однажды вечером охранники нашли где-то корову, зарезали и, раздобрившись, сварили для всех похлёбку с мясом и вермишелью. А когда утром объявили построение, остатки мяса и соль хотели просто бросить. Но наголодавшиеся узники не выдержали, бросились набирать провизию кто куда, а Паша с Евдокией и ещё четверо девочек, воспользовавшись этой неразберихой, юркнули в кусты...
Несколько дней они провели в лесу. Потом немецкая техника исчезла. А однажды девочки заметили, как неподалёку противотанковое ружьё устанавливают... наши солдаты!
Домой возвращались со страхом. Что там они найдут? Ведь однажды ночью все видели большой пожар как раз в стороне их деревни.
Увы, опасения оправдались. Отступая, фашисты сожгли все дома в Борисенках и люди ютились в землянках. А папа, которому пришлось зимовать в одном пиджаке, заболел и умер...
Чудо-паровоз
В ноябре 1942 года Прасковью направили на работу в армию, на санитарный поезд. Это был не просто госпиталь на колёсах, а банно-прачечный дезинфекционный состав.
В этом спецпоезде имелся вагон для стирки белья. Там стояли два огромных барабана, каждый из которых вмещал в себя по 200 солдатских рубашек или кальсон. Электричество подключали от городской сети, горячую воду давал паровоз, а стиральный раствор делали сами из мыла и соды. Прополоскав, отправляли в большие центрифуги, где бельё отжималось, а в следующем вагоне уже вешали его на раздвижные деревянные рейки и сушили паром.
Поезд постоянно следовал за фронтом. Сначала их отправили под Смоленск, потом на Украинский фронт, затем во Львов.
«Работали мы по 12 часов, - вспоминает Прасковья Павловна. - От усталости с ног падали. Отработаешь смену, но и ночью покоя нет. То и дело воздушную тревогу объявляли. Правда, налётов почти не было. Однажды трагедия у нас случилась. Ток к вагону подвели, а щитком не оградили. Вот одна девочка случайно за что-то ухватилась, а тут такое напряжение... Она даже кричать не могла. Кто-то бросился к ней оттаскивать, но его самого оттащили. Так и стояла она, пока пальцы не сгорели...
Как она плакала, когда её везли в госпиталь! Всё просила замполита, чтобы он её пристрелил... Говорила, что детдомовская, что училась на модельера женской обуви, а какой тут мастер без правой руки?..
Позже, когда наш поезд отправили в Москву на ремонт, мы много таких девушек видели. Господи! Всех фронтовичек тогда презрительно называли ППЖ (походно-полевая жена, - авт.), а они молоденькие, без рук, без ног... Смотреть было невозможно...»
В Калининграде
День Победы Паша встретила в Нарофоминске, а потом поезд отправили в бывшую Восточную Пруссию, в Инстербург или Черняховск.
Там она работала до конца 1947 года. Там же и познакомилась со своим будущим мужем, главным машинистом колонны особого резерва.
«Мы с Алексеем зарегистрировались и жили уже в Калининграде. Поселили нас в доме на улице Павлика Морозова. В двух первых подъездах жили ещё немцы, а в остальных мы, советские железнодорожники. С немцами общались мало. Только когда их женщины приходили что-то поменять на продукты или просили отдать им очистки... Город был ещё развален. А на верхушках руин уже берёзки начинали подрастать».
* * *
В прошлом году наша героиня отметила своё 90-летие и сегодня Прасковья Павловна Возная является главой большой калининградской семьи: у неё трое внуков и уже два правнука.