Нюра подбежала к маме и так же, как и братишки, уцепилась за её юбку. «Мам, я кушать хочу», - тянули мальчишки на разные лады. Старшие помалкивали, но тоже ждали, что им ответят.
Вздохнув, мама вытащила из сундука отцовскую поддёвку на лисьем меху
и ушла на базар. Вечером ужинали похлёбкой из крупы, которую ей удалось выменять в тот день
Юлия ЯГНЕШКО
Родители у Нюры Жарких были людьми работящими, сызмальства при земле трудились. Впрочем, в слободе Солдатской, где она родилась, тунеядцев и не было. С 17 века на этих землях под Воронежем жили казаки, а они, как известно, спорые и на службу воинскую и на крестьянское дело.
«Помню, как привозили во двор снопы ржи или пшеницы, как их молотили в риге за домом, - рассказывает Анна Фёдоровна. - Но жили мы небогато. Пол в хате был земляным. Ведь в Черноземье лес — дефицит. Его ещё Пётр Первый у нас вырубил, когда строил свои корабли.
В начале 1930-х началась коллективизация, и стало совсем худо. Сначала отобрали землю, потом лошадь и корову. Отец пошёл работать конюхом в колхоз. А на следующий год случилась страшная засуха. Земля аж потрескалась. Хлеба погибли, и начался голод... Мы собирали лебеду и листья с деревьев из сада. Мама это перемалывала, добавляла жмыха от подсолнечника и пекла лепёшки».
Все мамины наряды, в которых она по воскресеньям в церковь ходила да на праздники надевала, променяли на продукты. Считай, что за так отдавать приходилось: за шубу давали небольшой мешочек крупы. Если повезёт...
Благо, что ртов стало меньше: старший из девятерых детей
в Москву подался, за ним разъехались на работу-учёбу средние.
Но правду говорят, что беда не приходит одна. В 1937 году умерла мама. Простудилась на прополке в поле и за несколько дней сгорела.
Хозяйкой в доме стала сестра Варя, которой пришлось бросить своё педучилище. Нюре же только 13, не справиться девчушке.
Но управлялись сами недолго — отец привёл мачеху. В доме стало совсем неуютно, и Нюра с радостью бежала в школу. Решала задачки и занималась в акробатическом кружке, на этюдах легко взбираясь на самую верхушку живой пирамиды.
Ударница-морзистка
Когда Нюра закончила семилетку, в 1939 году братья забрали её в Иркутск. Там и застала их война. Александр, Иван и Георгий отправились на фронт, а Анечка - в ФЗО №7, учиться на телеграфистку-морзистку по направлению от военкомата.
В декабре 1941-го она сдала выпускные испытания, за профессиональный почерк и высокую скорость передачи получила второй разряд и место на Центральном телеграфе.
«Я работала там два года, - говорит Анна Фёдоровна. - Телеграммы разные слали, в основном деловые. То распоряжения в райкомы партии, то в МВД. Много телеграфировали эвакуированные.
Работали мы в три смены, а я была ударницей. Ни одной ошибки! За это давали талоны в столовую, но там одни щи из мороженой капусты...»
Омрачённое счастье
В конце 1943 года комсомол кинул клич: требовались телеграфисты в освобождённые от фашистских захватчиков районы. Так Анна попала в Киев, в управление военно-восстановительных работ при железной дороге. Но была такой истощённой, что как только увидел её начальник, сразу отправил в подсобное хозяйство при воинской части в Черниговской области. Работа тяжёлая, в поле, но зато отъелась немного.
«А я там однажды военный самолёт спасла, - улыбается Анна Фёдоровна. - Это случилось в феврале 1944-го. Сидим вечером с девчонками и вдруг слышим: самолёт гудит. Выскочили. А он кружит-кружит. Сесть хочет, да лётчику не видно подходящего места. Побежали мы на поле, стали вытаскивать из стога солому, чтобы разводить костры. Мужчины подоспели, помогли разжечь. Огни наши пилот заметил и плюхнулся прямо в сугробы. Но весь экипаж уцелел».
9 мая 1945 года прямо на прополку прискакал на лошади бригадир, велел всем собираться у конторы. Когда люди подошли, объявили о Победе.
«Мы так радовались, - вспоминает Анна Фёдоровна, - что не могли на месте устоять. Прыгали от счастья! Но через несколько дней я получила письмо от отца. Он написал, что 4 апреля мой брат Георгий умер от ран в госпитале где-то в Германии...»
Город молодой
В июне 1948 года брат Александр, который с действующей армией дошёл до Кёнигсберга, да так тут и прижился, забрал Анну и отца к себе.
«Город всё ещё лежал в руинах, - вспоминает свой приезд Анна Фёдоровна. - С сортировочной поехали мы на Белгородскую (сейчас это ул. Тихоненко, - авт.) по горам битого кирпича. Но в нашем районе особнячки целые стояли. И так пахло липовым цветом!»
На телеграф, который находился на улице Вагнера, в соседнем с больницей водников здании, Анну не взяли — навыки утратила. Поэтому она немного поработала в регистратуре областной больницы, располагавшейся на проспекте Победы, а через год ушла на ЦБК-2.
Трудилась в плановом отделе. Подводила итоги выработки по всем трём цехам - кислотному, варочному и бумагоделательному, высчитывала в процентах, сколько по плану они дали, вывешивала на стенды.
В городе ещё оставались немцы. На комбинате работали старые мастера, в магазинах Аня иногда встречала немок, а в трамвае по пути с работы — военнопленных.
«Немецкие солдаты восстанавливали здание, где потом открыли гостиницу «Москва», - говорит Анна Фёдоровна. - Содержали их в тюрьме на Сталинградском проспекте (теперь это проспект Победы, - авт.), но по городу они передвигались довольно свободно».
Однако уже к концу 1948-го вывезли всех.
В середине 1950-х комсомол снова бросил клич: идти из контор в цеха! И Анна пошла работать на ТЭЦ комбината дежурной по щиту (следила за перепадами напряжения, чтобы перегрузок не возникало).
«Тогда все учились. Я два года без отрыва от производства ходила на курсы медицинских сестёр Красного Креста и Красного Полумесяца. Освоила уход за больными и ранеными, хирургию, внутренние и инфекционные болезни, уколы и перевязки, латынь изучала. Получила свидетельство и устроилась в поликлинику на Генделя, которая только что открылась. Мы ещё полы и окна после строителей намывали. Участок у моего врача был большой — от улицы Карла Маркса до Ломоносова. И всё пешком. Но вызовов было немного, потому что в молодой Калининград приехали люди молодые».
Пригодились воронки
Однажды Анна с подругами пошла на танцы в клуб ЦБК-2. Кружились, смеялись, а когда ведущий объявил дамский танец, она отважилась и пригласила высокого и самого симпатичного парня. В тот вечер Евгений проводил её домой. Потом всё как положено: дружили, поженились и Анна стала по фамилии мужа Калачёвой. Родилась дочь Наташа, а через несколько лет сын Юрий.
«Муж ходил в море, а я работала в стоматологический поликлинике, - рассказывает Анна Фёдоровна. - Сначала во взрослой, потом в детской. Инструмент готовила хирургу, а когда надо и маленьких пациентов держала.
А в выходные — то в колхоз, то на субботник. Нужно же было город расчищать. Мы с медиками разбирали завалы на Клинической, облагораживали сквер на Карла Маркса, где теперь его бюст стоит, и сквер на проспекте Победы. Тогда там три могилки с красными звёздами были, а сейчас - братская могила.
Целые кирпичи отправляли на стройки страны. А битые куски сваливали в воронки от снарядов. Потом ямы эти ровняли с землёй.
Многие говорят, что сажали деревья у Кафедрального собора и могилы Канта. А мы сначала ещё разбирали там старые фундаменты. А на месте парка Калинина (теперь — Центральный, - авт.) у немцев было кладбище. Солдаты убирали могильные плиты и надгробия, а мы расчищали дорожки для будущего парка.
И такая расчистка закончилась в Калининграде наверно только в 1970-х».
* * *
В этом году исполнится уже 70 лет, как Анна Фёдоровна Калачёва живёт в Калининграде. Только медсестрой она работала здесь три десятилетия. Трудится и сейчас, только на общественных началах — в Балтийском Совете ветеранов войны и труда. Общается с молодёжью, навещает пожилых, которые одиноки или просто не могут выходить из дома.
Конечно, наш город стал ей родным. Ведь своими руками она облагородила многие его уголки. И не останавливается: возле дома на Полоцкой, где расположен её Совет ветеранов, устроила клумбу и уже приготовила цветочные семена к новому сезону. Главное, чтобы поскорее пришла весна!